Записки экспедитора Тайной канцелярии
Шрифт:
– А вот огурчики надо покупать исключительно у Степана, во всем городе лучше не сыщешь, – наставлял слугу Ушаков.
Степан растянулся в довольной улыбке. Еще бы, такая рекомендация его товару! Ушаков выбрал огурчик покрепче да поменьше, поднес ко рту и с удовольствием откусил. Но удовольствие недолго длилось, он заметил в толпе Самойлова. Лицо у того не предвещало ничего хорошего.
– Ваша светлость!
– Никак случилось что? – спросил Андрей Иванович, со смаком пережевывая огурец.
– Беда… – запыхавшийся Самойлов сделал глоток воздуха и добавил: – Орлов…
– Что Орлов? – Андрей Иванович протянул Ивану остаток ядреного огурца. – Хочешь?
– Нет. Мертвым нашли в доме.
– Вот те раз. На месте уже был?
– Нет, я бежал туда да вас увидел.
– Хорошо, едем вместе. – Он обернулся к слуге и добавил: – Возьми, Федор, кулек.
Не зря же он утром такой моцион совершил. Следствие откладывать, конечно, нельзя, но потом ведь можно будет вернуться и употребить. Да-а-а, вот уж воистину пути господни неисповедимы. Новость сия, пожалуй, перебьет и иллюзиониста с его фокусами. Забудут голландца – почитай, что и не было. А вот что граф усоп в ночь после его визита, вот об этом злые языки начнут судачить. Может быть, не так и самого Ушакова взволновала бы столь неожиданная кончина Орлова, коли не последняя их беседа и слова, на которых она закончилась. А ну как желание графа воспользоваться удачным моментом и стало причиной его ухода?
Камердинер встретил сыщиков в дверях особняка. Давешняя важность слетела с его лица. Весь путь по длинной анфиладе к гостиной он причитал, с трудом поспевая за Ушаковым.
– Я не знаю, как это могло случиться…
Ушаков не обращал на его объяснения никакого внимания. Только у кресла, где полулежал Орлов, оглянулся на слугу и велел отодвинуть штору. Солнечный свет упал на мертвенно-бледное лицо. Самойлов подошел к усопшему и взял его за руку.
– И что? Здесь его и нашли? – поинтересовался он у камердинера.
– Так нет, ваша милость, – ответил тот, – барин у двери лежал. Это мы его, значит, перенесли. Думали, удар случился, отлежится – в том разумении. Ан нет, отошел.
Ушаков тем временем осматривал окна и подоконники, тростью раздвигая занавески. Склонившись над последним подоконником, он растер пальцем пятно на нем. Но каждая фраза, каждый шорох и движение были им замечены. Не отвлекаясь от осмотра, он спросил у камердинера:
– И что же, барин тебе ничего не сказал?
– Так я же говорю, лежал, как в беспамятстве.
Самойлов бросил как бы невзначай:
– А ночью кто приходил?
– Так на запорах двери-то держим по ночам.
Неожиданно парадную залу огласил женский возглас. Лида бросилась к умершему отцу:
– Ох! Батюшка!
Ушаков скривился, словно ему помешали читать любимую книгу. Он вздохнул и кивнул Самойлову на горемычную.
– Почему, как только появляются бабы, пропадает всякая возможность думать? Но в данном случае это уже не помеха. Видать, и впрямь от удара наш Орлов помер. Пойдем-ка!
Он резко развернулся, но тут взгляд его упал на угол гобелена, прикрытого до этого распахнутой дверью. Самойлов застыл рядом от удивления.
– Хороша загадка, – протянул Ушаков, указав на угол ковра.
– Хороша, – подтвердил Самойлов, рассматривая, сколь аккуратно тот был отрезан.
– Что делать будем?
– Ваша светлость, вы пока всех слуг опросите, а я на крышу.
– Спасибо, что разрешил. Тебе-то зачем на крышу?
– Ну, судя по тому, что следов на подоконниках вы не нашли, и через двери никто не входил, проникнуть сюда можно было только через каминную трубу, – Самойлов заглянул в камин, что располагался как раз под шпалерой. Высунул голову оттуда, весьма довольный догадкой, и заметил: – И отверстие подходящее.
Бойкий топот огласил залу, в которую буквально влетел Туманов. Приложив руку к треуголке, он отчеканил:
– Ваше сиятельство!
– Что, еще кого-то убили?!
– Да нет, в архив залезли.
– В архив?.. – удивился Ушаков.
– По конфискованному имуществу части бумаг не хватает, – пояснил Туманов.
Пришлось Андрею Ивановичу отложить допрос слуг. Он отправился с Тумановым в архив, а Самойлов все-таки решил убедиться, что прав он в своей догадке.
Глава VI,
в коей разрозненные фрагменты стали складываться в одну гравюру
Ушаков шел за офицером Тумановым мимо бесчисленных стеллажей с бумагами. Заметив его, писцы и хранители с почтением вставали.
– Ну что думаешь? – Ушаков начал со своего любимого вопроса.
Зачем размышлять за подчиненных, пусть сами приучаются делать выводы, а не только шпажонкой бряцать.
– Точно сказать трудно, но думаю, что злодей искал описи имущества сосланных за последний год, – ответил Туманов.
– Почему?
Туманов кивнул на стеллажи:
– А сами посмотрите, другие полки-то не тронуты.
– Верно говоришь, – похвалил Ушаков офицера за смекалку.
А тут и Самойлов появился.
– Ну а ты что, трубочист, расскажешь? – обратился к нему Ушаков. – Не протекает крыша у Орловых?
– Крыша не течет, а вот то, что гость наш через трубу наведался, это верно.
Он достал из кармана и протянул Ушакову пряжку.
– Это что?
– Нашел на крыше. Пряжка ненашенская, даже у немцев в слободе не такие. И потом металл не проржавел – значит, недавно потеряна.
– Ну что мы теперь у каждого встречного обувь будем проверять на наличие пряжек?! – возмутился Ушаков.
– У каждого – не у каждого, а примета хорошая, – настаивал Иван.
– Хорошая. – Ушаков глянул в окно, помолчал в задумчивости и вдруг спросил у Самойлова: – По поводу куска, от гобелена отрезанного, что думаешь?
– Ну не знаю, похоже, им именно это место понадобилось.