Записки экспедитора Тайной канцелярии
Шрифт:
– Я уверен, что он действовал по заранее продуманному плану и опережал нас на шаг. Выкрал куски гобелена, составил карту, выкопал семейные сокровища.
– И?.. – прервал его Ушаков, который и так с трудом сдерживал гнев.
– И, переодевшись гонцом, освободил своих родственников, имея на руках ваш же указ. Во всяком случае, если верить обманутому курьеру.
Не хотелось Андрею Ивановичу даже самому себе признаваться в сих выводах, но по всему выходит, что прав Самойлов.
– Гнать нас надо за такую работу! Поганой метлой гнать! – подытожил Ушаков. – Однако ловкач! – Андрей Иванович метался по кабинету, словно зверь в клетке. – Редко, когда хочется снять шляпу перед преступником, прежде чем вздернуть его на виселице. Этот фокусник того заслуживает. Лично, лично пожму ему руку.
Глава XI,
о долгожданной встрече, горячем поцелуе, расставании и надежде на новую встречу
Иван все рассчитал верно. У Вангувера не было другого пути для отхода. В гавани Самойлов без труда нашел корабль, который готовился к отплытию, и занял место на палубе.
Наконец раздался знакомый голос, и фигура Вангувера возникла по правую руку от Ивана:
– Интересно, сколько нужно было загнать лошадей, чтобы опередить нас на час.
– На два часа, – поправил фокусника Самойлов. – Вы чертовски испортили настроение Ушакову.
– В самом деле? – улыбнулся Вангувер.
– А фокус ваш я разгадал.
– С кольцом и платком?
– И с семьей, и с ларцом.
Ироничная улыбка вновь скользнула по тонким губам:
– Может, у вас тоже есть способности?
– Послушайте. – прервал неуместную иронию Самойлов. – Я не хочу осуждать вас или чинить препятствий. Вы понесли утрату, лишились крова. И дай вам бог, чтобы на чужбине вы обрели то, что потеряли на родине. И еще одно. Берегите вашу сестру! Не буду скрывать: это она является виновницей моего поступка.
– Прощайте, – уже без всякой иронии приложил руку к треуголке Вангувер.
– Прощайте, – отрезал Самойлов.
Варя, что стояла поодаль с сестрой и тетушкой, сразу узнала собеседника брата. Она с трудом дождалась окончания разговора, и едва брат подошел к ним, направилась к Ивану.
– Кто это? – кивнула тетушка на одинокую фигуру в плаще, что застыла на носу корабля.
– Благородный человек, – ответил племянник. – Дай бог России таких побольше!
Он спиной почувствовал ее. Обернулся и увидел глаза. Родные глаза, полные слез. Он взял ее узкие ладони в свои. Что он мог сказать ей? Он столько раз мечтал об этой встрече, представлял, как обнимет ее, чтобы защитить от жизненных бурь. Он и сюда-то добрался так быстро лишь потому, что спешил на встречу с ней. И вот, наконец, мечта сбылась. И что же? Он не может остаться с ней, проклятый долг вынуждает вернуться, вынуждает вновь оставить ее одну. Перед ней открытое неласковое море, впереди бури, шторма, неизвестность. А она такая маленькая и такая хрупкая. Одно утешает: рядом с ней ее брат, у них есть средства. Вот и колокол ударил. Моряки подняли паруса.
– Судьба снова разлучает нас… – начал он. – Вам надо спасать жизнь, а мне возвращаться обратно.
– Неужели вы не можете все бросить и уехать с нами? – надежда мелькнула в ее глазах.
– Поверьте, я бы хотел провести остаток дней подле вас, – он еще сильнее сжал ее ладони. – Но боюсь, что это навлечет еще больше бед на вашу семью.
Она сняла образок и надела его на Ивана.
– Храни вас бог. Я буду помнить вас всю жизнь!
Их губы слились в прощальном поцелуе, который
был прерван командой капитана:
– Trap off! Отдать трап!
Уже с берега он крикнул ей:
– Я все равно найду вас!
Слышала ли она его слова? Или крики чаек и плеск волн заглушили их? Но все равно Варенька Белозерова знала, что судьба обязательно подарит им еще не одну встречу. Иначе и быть не могло.
Глава XII,
о новой тайне масонов
Толстой всячески старался этому воспрепятствовать, но обыграл его Меншиков. Обручение царевича Петра и Марии Меншиковой было обставлено со всей пышностью, приставшей случаю. Оттого и злился Петр Андреевич, оттого и шептал на ухо Ушакову:
– Как видишь, все кончено. Вот она, корона, уплывает.
– Еще не все потеряно. Ведь помолвка – еще не венчание, – успокаивал его Ушаков.
Он никогда не выкладывал козыри сразу, но предпочитал иметь их в достаточном количестве, ибо противник, с которым ему приходилось сражаться, тоже был ловок и хитер.
– Да ладно. Полюбуйся, «не все»!
– Если мы скомпрометируем Меншикова в глазах царевича, все может обернуться иначе.
– Что-то новое? – насторожился Толстой.
– Из дознания лорда Уитворта стало известно, что Меншиков послал письма в Ватикан и вступил в переговоры с масонами.
– Это серьезный шаг против православной веры, – с удовлетворением произнес Толстой. – Но этим его не свалить.
– Там есть план. План его восхождения на трон в случае преждевременной кончины царевича. Но главное – изложены лекарские причины возможной кончины.
– Добудь мне эти письма, – прошипел Толстой.
Ушаков улыбнулся и покинул залу, в которой Светлейший принимал поздравления.
Князь Меншиков, склонивший наследника короны царевича Петра к обручению со своей дочерью, имел немало недругов, кои всеми силами рвались помешать его регентству. Он еще не знал, как печально развернутся события для него и его семьи. В тот день ему казалось, что весь мир был у его ног. Судьба кинула меня в самую гущу политических событий, о которых я тогда и не догадывался. Разъезжая по порученным мне делам, я не раз виделся с великими людьми, делавшими историю. Но понял я их значимость лишь много лет спустя.
Из записок экспедитора Тайной канцелярии
Часть VIII
Пираты
Глава I,
в коей выясняется, что хоть секретарь английского посольства не кролик, но его надобно изловить
Лизавета отказывалась ходить в барском платье. Каждое утро надевала сарафан и рубаху. Иван уже отчаялся уговорить. Ну да бог с ней. Ежели ей одежа сия больше по сердцу, пусть носит. Егорка, правда, ворчал, мол, «от соседей стыдно». А почему стыдно? Быстро как все перекроились на европейский манер. В Петербурге уж, почитай, и не сыщешь барина с бородой али барыню, в простой сарафан одетую. Все парики пудрят, бороды бреют, кринолины шьют. Даже горничные и те в чепцах, да и лакеи в ливреях.
Они сидели в трактире неподалеку от дома. Иван как бы ненароком поглядывал на Лизу. Русая прядь выбилась из-под платка, и по ней то и дело, словно играя, бегал солнечный лучик, что с трудом проникал в низкое оконце. Трогательная все-таки девчушка, хоть и пытается быть серьезной.
Егорка появился, как всегда, в самый неподходящий момент. По лицу его сразу можно было определить, что пришел он не просто так, а с важной вестью. Точнее сказать, не пришел, а ворвался, запыхавшись. Выпучил глаза для пущей важности и зашептал: