Записки фельдшера
Шрифт:
— Да? — донеслось из кухни.
— Тарелку тащи сюда. Любую.
Пока девочка гремела на кухне посудой, выбирая, подозреваю, тарелку побольше и покрасивее, я извлекал из ящика ампулы новокаинамида, физраствора, пилку для перфорации, жгут… ох, как же я не люблю все это! Новокаинамид — эффективный препарат в таких случаях, но есть у него такое дурное свойство — чуть что валить давление, резко и до угрожающих цифр. Поэтому и вводят его очень медленно, контролируя упомянутое давление очень нежно и чутко. В наших любимых «Стандартах оказания…», которыми порой, разгорячившись, заведующая любит бабахать об стол на пятиминутках, еще, конечно,
Егор молчал, значит — все делаю правильно. И то хорошо. Может, зря я панику навожу, в конце концов… сейчас стабилизируется ритм, посадим женщину в нашу «Газель», отвезем в «тройку», сдадим на попечение фельдшера приемного отделения, дружно выдохнем, и займемся литературным творчеством по написанию карты вызова. Тут уж Егорка будет незаменим.
Подумав, я отказался от жгута — натянул на полную руку больной манжету тонометра и слегка подкачал ее грушкой. После, подумав повторно, снял иглу со шприца, достал периферический катетер — все равно везти даму, не помешает, а в приемном за такое лишь спасибо скажут.
— Готовы?
Женщина кивнула, хотя ясно было видно — куда там, готова она…
— Если страшно, можете в сторону смотреть, — посоветовал я. Больная снова кивнула, отвернула голову и даже зажмурилась для верности. Вот и чудно. Всякое бывает, и такой феномен, как «реакция на иглу» — тоже, когда взрослые и в принципе здоровые люди при виде наполненного шприца и блестящей иглы на нем теряют сознание. Эта пациентка, правда, сейчас лежит и дальше своего дивана не упадет, но все же…
Локтевая вена нашлась быстро, короткий прокол, затемненела кровь в канюле, короткое «ой», изданное женщиной — все, делов-то! Я спустил воздух из манжеты, покосился на кардиограф, приклеил лейкопластырем оттопыренные «крылышки» катетера и присоединил к инъекционному клапану шприц.
— Так, милая. Теперь я буду очень медленно вам вводить лекарство, а вы, если вдруг что-то не так почувствуете, мне сразу говорите. Договорились?
Пациентка, все так же, не разжимая век, затрясла головой. Я услышал, как сзади насмешливо фыркнул врач.
— Говорить-то уже можно.
— Да… да, хорошо.
— Хорошо так хорошо. — Поршень шприца, повинуясь надавливанию моего большого пальца, неторопливо пополз вперед.
Время шло, раствор таял в цилиндре. Периодически я останавливал введение, внимательно глядя на пациентку. Да вроде бы все нормально, зря паниковал — лежит спокойно, дышит ровно, бледнеть не собирается.
— Как вам?
— Ничего, доктор. Душно только как-то.
— Душно? — Я косо глянул на Егора. Тот хмурился.
— Маша, открой-ка окошко.
Девочка спрыгнула со стула, отложив в сторону книжку-раскраску, в которой только что увлеченно обводила что-то фломастером, и распахнула окно. Порыв ветра дернул тюлевую занавеску к потолку, ринулся в комнату, смахнув обертку шприца и пакет с пустыми ампулами на пол, громко брякнувший при падении.
— Да не на всю же, — буркнул я. — Щель оставь, а то маму простудишь в довесок.
— Доктор… — тихо раздалось с дивана.
Я обернулся.
— Дурно мне что-то… — невнятно произнесла больная и попыталась встать. — Дышать… тяжело…
Нет, она не побледнела. По лицу, груди и даже рукам стали выступать большие, просто неприлично и нехорошо большие красные пятна с неровными краями. И выступали быстро, набирая сочность цвета прямо на глазах.
— Д-дьявол! — не сдержался я.
Глаза у больной закатились, она попыталась что-то сказать — я отчетливо услышал, как что-то словно булькнуло у нее в груди — и потеряла сознание. Реакция на иглу? Черта с два, санитар с дипломом! Божество, прицельно гадящее неофитам выездных бригад, так мелко не шутит. Я вцепился свободной рукой ей в запястье — разумеется, пульса не было, ни аритмичного, ни слабого, вообще никакого. А значит — давление все же ухнуло вниз, и именно на новокаинамиде, чума его возьми, но совершенно не по тому поводу.
Помню, в училище нам преподаватель на занятиях по неотложным состояниям и реанимации достаточно подробно и неоднократно рассказывал об аллергической реакции немедленного типа, именуемой «анафилактический шок», до слез доводил студентов, заставляя наизусть, до бессознательного повторения вызубривать клинику и алгоритм помощи. Но то — училище, аудитория, белые халаты, и шок этот, развивающийся быстро, практически мгновенно, перед нами был только на бумажных листках, где были изложены симптомы, тогда можно было, не суетясь, отбарабанить «катетеризация вены, адреналин, гормоны, антигистаминные» и довольно откинуться на жесткую спинку стула, получая оценку; а сейчас, здесь, на вызове, видя, как это самое ненавистное состояние развилось у настоящего, живого человека, да еще и после проведенной мной терапии… Я струхнул… да какое там, я похолодел внутренностями настолько, что даже затошнило, в голове забилась птицей трусливая мысль: «Реанимацию! Телефон — и спецов в помощь!».
Рука Егора сдавила мою:
— Леша, потом паниковать будешь. Вену не потеряй.
Я моргнул и увидел, что уже почти выдернул катетер, который сам же бережно приклеивал. Рефлекторная реакция — выдернуть шприц с аллергеном, она объяснима, только потому вену при таком давлении найти будет подвигом. Молча ругнувшись, я подтолкнул канюлю катетера обратно, торопливо наклеивая оттянувшийся лейкопластырь.
— Шприц убрал, в «двадцатку» полкуба адреналина на физе, — все так же ровно, тихо, почти безэмоционально произнес врач. — Разговоры потом.
Я тупо смотрел на него, не понимая смысла произнесенных Егоркой слов. Он сощурил глаза и отступил в сторону — прямо за ним, широко раскрыв глаза и кусая кулачок, стояла Маша, с ужасом глядя на нас.
— Мама… мамочка…
— Отца нет, — жестко ударил меня в уши голос врача. Таким злым я его никогда не видел. — Ребенок останется вообще один!
Лучше бы он меня по лицу ударил! Ступор мой прошел почти мгновенно — створки ящика разлетелись в стороны, хрустнули «носики» ампул адреналина и хлорида натрия, с цвирканьем втянул в себя растворы шприц, предыдущий, с злосчастным новокаинамидом, полетел в сторону.
— Тихо… не спеши…
Толкая поршень, я не сводил глаз с пациентки: ох, паршиво она дышала, с хрипами, с клокотанием, неравномерно, глаз не открывала, кожа вся блестит от обильного, невесть когда успевшего появиться, пота, пятна эти проклятые еще больше стали. Повезло, ох, повезло, точно, санитар с дипломом… вот так и ломает «Скорая» гонор у юных специалистов, опылившихся первичными понтами после пары месяцев работы с опытными коллегами под боком. Так и надо, конечно, кто спорит — но не ценой же человеческой жизни, проклятье! Я до боли стиснул зубы.