Записки городского сумасшедшего
Шрифт:
Шеф багровый. Он только что от своего босса. С ночи. А тот, видать, был еще выше, с вечера! И судя по цвету лица шефа, было жарко: сперва одному, потом другому. Рот его широко открывается, и совершенно секретные слова, смешанные с исконно русскими – крепкими и общедоступными – в пропорции примерно один к трем, вылетают из него и влетают в наши уши. Кажется, такой импульс он хочет им придать, чтобы наши головы сотрясались от хлестких ударов слов по ушам. Но только здесь, как и везде, работает физика: воздух принимает на себя этот удар, и ничего кроме звука, воспринимаемого нашими ушами, мы не чувствуем.
Воздух… Здесь тоже, как и во всем здании, он вонючий, пропитанный запахом, почему-то гадким, того, что готовится внизу. Давненько они там, видимо, масло не меняли… Не удивлюсь, если еще со времен Сталина. Сказать, может быть, что надо проветрить? Тогда точно убьет… Нет, сейчас не время говорить, а время поглощать секретный ор. Впрочем, под действием выпитых таблеток не так все и плохо. Руки уже не дрожат, орущий рот двигается не спеша, слова летят медленно, точно растягиваясь в воздухе. Все как в замедленной съемке. И наверняка не только у меня так: остальные шесть человек тоже сидят, склонив головы, и внимают. Должен быть еще один. Но его нет.
Пытаясь отделять суть от эмоций и усваивать скудный остаток чистой информации, рисую (без всякой мысли) веревку и на ней развешенное после стирки белье. Вот штаны, вот футболка, вот трусы… Рисую синей ручкой (впрочем, какой же еще? У меня только синяя), штрихую… И, видимо, так увлекся, ушел в свои мысли, нанося эти самые штрихи, что не заметил, как орущий рот приподнялся над своим столом, начал двигаться вправо по комнате, затем влево, затем оказался совсем близко со мной, затем на мгновение замолчал.
Теперь я это помню, точно помню, что так и было, – теперь, когда чувствую во рту вкус бумаги и аромат свежих чернил шариковой ручки. Чужие мерзкие пальцы засовывают мне в рот клочки бумаги, а рот надо мной орет очень громкое, очень секретное, перемешанное с общедоступным:
«Мразь! Рисует он… Сейчас ты у меня сожрешь это!.. Все сожрешь… Падла! Трусы на веревке нарисовал… Синие… Уроды… На… Жри!»
Остальные опустили головы еще ниже и не смеют взглянуть на происходящее…
Возвращаюсь в кабинет. Суть совещания оказалась проста и может быть выражена одним словом: уехать. Такой приказ. Немедленно уехать. Никаких прощаний, ничего. С женой – потом, по телефону. Номер сменить. Ждать. Чего ждать? Ясно чего.
Подхожу к окну, смотрю на домик с гирляндами. Сверкает. Красивый. Может, хоть напоследок… Зайти, сказать, предупредить? Нельзя. Увидят… Узнают сразу же. Написать?.. Точно, написать.
Достаю лист бумаги и ручку, начинаю писать: «Уе…» – и останавливаюсь. Вдруг найдут? Ручку найдут… Ручку можно выкинуть… А почерк?.. Принтер… Нет… Нельзя. Это все сохраняется. Найдут сразу же. Рву лист бумаги на мелкие клочки и выкидываю. А черт с ними! Дня три у них еще есть. Пусть порадуются. А там…
Бронирую билет на поезд до Т…ва через три часа. Там один день в гостинице, затем сниму квартиру и буду ждать. Ждать указаний – так и сказали. А я полагаю, просто ждать… Жене позвоню оттуда. Если смогу. Смогу, если сразу… Это потом уже не смогу…
Открываю окно, распахивается дверь, воздух потоком врывается в комнату, трясет жалюзи, компьютерные провода, но ничего не сдувает, потому что сдувать больше нечего. Становится холодно. Зато исчезает вонь. Хотя бы на минуту.
Иду к шкафу, надеваю куртку, подхожу к окну, вдыхаю, как будто напоследок, свежий морозный воздух, смотрю в последний раз на сверкающий дом, закрываю окно, выхожу, запираю кабинет и иду по коридору через все здание к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, выйти из здания и отправиться на вокзал – уехать в свою последнюю командировку…
Философия гор
Часть 1. Культурное начало
Первый день конференции подошел к концу.
Прослушивание всякой галиматьи окончено. Ужин. Пафосный отель Сбербанка, пять звезд (ну ясное дело), ресторан «Гэтсби» (по мотивам того самого, «великого»), напитки, закуски, официанты, ведущий, живая музыка. Великолепно.
От нашей организации нас пятеро. Все матерые руководители. Это вам не в тапки срать. Берем шампанское, вино, коньяк (кому что), выпиваем, закусываем. Музыка играет громко – не поговорить. А говорить нам надо. Перемещаемся на балкон. Четырнадцать градусов, мы в рубашках, но нам все равно: окисление спирта дает неплохой тепловой эффект…
Конец ознакомительного фрагмента.