Записки грибника #2
Шрифт:
Но вот истошные крики раненых людей, вопли (!) побитых лошадей скрыть не могла. Почему-то захотелось заткнуть уши и спрятаться, словно нашкодившему пацаненку.
С левой стороны злобно рявкнул залп ружей, приглушенный расстоянием. Вот и у Архипа началась своя война. А мы ждем…
Дождались.
Из серого марева, бешено вращая глазами, выскочила лошадь. Неслась она прямо на мое укрытие и тащила за собой убитого всадника, зацепившегося ногой за стремя. Хватаю сидор со своими цацками, ружье и выскакиваю наружу, успел в последний момент.
Рядом раздает выстрел, еще один и еще, а с Илюхиной стороны пока тихо. Может пехота, решила уйти?
Пороховой дым поднимается вверх, открывая заваленную трупами людей и коней дорогу.
А вот и первый клиент — вижу, как один из недобитков поднимается. Прячусь за ствол дерева, взвожу курок, ловлю мушкой середину груди, нажимаю на спусковой крючок. Поляк опрокидывается на спину.
Еще один поднимает голову и тут же опускает обратно, только уже с пулей в черепе, пробитый шлем с веселым звоном слетает с башки.
О, совсем целенький лях с пистолетом в одной руке и саблей в другой, имея явно нехорошие намерения, идет… Хотел идти. Откуда-то сбоку прилетел злой кусочек свинца, и несчастный, пораскинув мозгами, прилег отдохнуть.
Высматриваю следующих поляков, а мозг анализирует ситуацию. Картечь снесла ближайшую к обочине шеренгу, на её месте настоящий фарш из конины, людей и элементов доспехов. Так и хочется похвалить себя, любимого, за удачное расположение мин, еще бы картечь нормальную, а не этот мусор…
В воздухе начинает распространяться запах бойни, свежепролитой крови и нечистот. Спереди выживших нет, а вот в середке, придавленной рухнувшими верхушками сосен, вижу какое-то шевеление.
Еще один счастливчик? Отдача толкает в плечо, ловлю стреляную гильзу, вставляю новый патрон.
В обозе перепуганные лошади устроили форменный погром, бросились в разные стороны, обрывая постромки и опрокидывая возы. На дороге огромная куча-мала из людей, коней, сломанных оглобель, перевернутых шарабанов, и вся эта масса шевелится в безнадежной попытке удрать.
Издалека плохо видно. Но, кажется, там нашелся один герой или не шибко умный. Он встал в полный рост и выстрелил из своей аркебузы наобум в сторону леса. В ответ прилетевшие пули отбросили бедолагу на парусиновый тент опрокинутого на бок возка и он сполз по нему, пачкая ткань своей кровью.
Вижу нескольких возчиков, во всю прыть бегущих к спасительным, так им кажется, кустам. Добежал всего один. Еще двое бросились прочь прямо по дороге, назад, туда, откуда приехали…
Вы еще кипятите белье? Тогда мы идем к вам…
Куча перепутанных ветвей зашевелилась и из неё появляется окровавленная рука, держащая пистолет.
Хлопает неприцельный выстрел. Словно черт из табакерки, выскакивает разъяренный лях и тут же заваливается навзничь.
Стрельцы помнят инструктаж, близко не подходят, прячутся за деревьями и отслеживают любое шевеление, всаживая одну, иногда и две пули в подозрительные тела.
Стрельба со стороны дозора стихла. Одно из двух: или Архип ухлопал поляков, или ляхи прикончили Шадровитого и с минуты на минуту будут здесь. Смещаюсь таким образом, чтоб видеть дорогу и не поворачиваться к недобиткам спиной. Перезаряжаю оружие и прячусь под корнями здоровенного выворотня, опрокинутого прошлогодним ураганом дерева.
Только подумал: было бы неплохо, чтоб пехота ушла, как раздается слитный залп из мушкетов и ему отвечает частая стрельба стрельцов.
Вдруг все резко обрывается и наступает тишина. Она длится всего пару минут, а потом все начинается заново. Но, в этот раз перерыва нет, а интенсивность еще более возросла. Наверно, зря я раздал перед боем все патроны, какие были. Даже мелькнула мысль: с таким азартом они перебьют все, что шевелиться, а что не шевелиться, расшевелят и пристрелят.
М-да, война у Ильи — в самом разгаре…
Но если судить по звукам, наши все-таки побеждают, стреляют чаще, а мушкеты отвечают все реже и реже…
Из-за поворота конь выносит всадника, не доскакав с полсотни метров, останавливается, и наездник, приложив руку ко лбу, высматривает, что здесь твориться.
Встаю в полный рост — это свои, архиповский хлопец, Панас.
Следом за ним, лошади выносят еще четверых и они скачут ко мне. Наши и, слава богу, все живы.
Спешились.
Григорий любовно поглаживает приклад:
— Гарный самопал.
Архип выражает свои чувства более бурно, со всей дури хлопает меня по плечу:
— Они так и не поняли, от чего умерли…
Странная война. Привычка полагаться на холодное оружие послужила причиной смерти многих выживших после взрывов. Для того, чтоб оказать сопротивление, надо подойти и ударить саблей… Но здесь все было по-другому, выстрел — и тяжелая пуля ставит крест на любой попытке сопротивления. Взрыв на обочине сродни по своему эффекту залпу картечи из пушки. Этот вид боеприпаса прослужит долгую службу и до появления пулеметов будет самым эффективным средством борьбы с наступающей пехотой и кавалерией. И в истории военного дела есть масса примеров, когда один единственный выстрел поворачивал ход битвы в обратную сторону.
Надо идти и заняться грязной работой. Зачистка.
На дороге лежит, придавленное убитой лошадью, тело. Стреляю, пуля срикошетировала от нагрудника, поляк дернулся и со стоном открыл глаза. Вытаскиваю пистолет и стреляю в черепушку — отмучился, бедняга.
Оборачиваюсь на спутников. У стрельцов глаза, словно плошки, Архип безмятежно спокоен, только склонил голову набок и с любопытством наблюдает за мной. Два казака, даже не раздумывая — правильно или неправильно — подобрали с земли копья. Панас подошел к следующему ляху, примерился, и с мерзким хрустом вогнал наконечник в горло.