Записки грибника
Шрифт:
— Вот для этого с глухой стороны трубки, она называется гильза, а в сборе патрон, вставляется капсюль. Для того чтоб стрельнуло, надо с силой ударить по серединке пистона, он загорится и от него воспламениться порох, произойдет выстрел.
А заряжать? А зачем тебе это делать самому, когда ты из ящика будешь брать столько сколько тебе нужно. Но самое главное, вы когда в поход идете, то порох осторожно везете, отдельно ставите и бережете его, чтоб не дай бог, не загорелся или не промок. С патронами… они не боятся
Он кивнул. — При попытке третьего приступа у свеев пушки взорвались и много людей побило, а всё из-за того что рядом сними, стояли бочки с зельем.
— Всё так. А с патроном ты сможешь перезаряжать и стрелять, даже если повиснешь вниз головой на ветке дерева.
— Так что и пушки смогут так стрелять?
— Смогут, только мелкие, большие не смогут, просто представь, какой толщины гильзу для них делать и какого она веса будет. Представил? Не каждый здоровяк такую поднять сможет. Да, и пушки переделывать надо будет.
Степан сидел с ошарашенным видом, в широко раскрытых глазах отражались маленькие искорки костра, потом он закрыл рот, взял в руки ветку и стал ворошить угли, бросил, и посмотрев как она занялась огнем, повернулся ко мне, — И ты сможешь всё это сделать?
Я устало вздохнул, — Нет, но помочь в этом, да. Ты меня вообще слышал? Али как? Я с кем сейчас разговаривал? С бревном на котором сижу? — начал заводиться.
— Остынь, я тоже много чего сказать могу, и про то сколько друзей моих погибло от пуль свейских и сабель татарских.
Хочется…
— Хочется перехочется, ты, блин, тупой, я тебе русским языком говорю, не хочу я на себя тягло все российское вешать, понял? Бояре есть думные, царь есть, у них казна есть, вот они пускай и делают, а секретом с ними поделюсь.
— А в морду? Не понял половины, но то что собачишься понял.
— А по башке тупой? Не посмотрю что шайба за три дня не объедешь, в грызло точно настучу… — В газах вспыхнули искры, земля такая сырая и противная, тьфу. Я сел потряс головой, покачал челюсть из стороны в сторону, — Ты чем меня так?
Он показал левый кулак, в половину моей головы, — Ежели что могу ещё разок приголубить.
'С какого члена меня понесло? Может всё с того, что начинаю понимать, где я, и что я, и что возможно отсюда уже не…'
От последней мысли, сердце сжала холодная рука, а за шиворот плеснули ведро ледяной воды.
— Степан. — Я потянулся к котелку налить себе чаю, — Ты это, извини, бес попутал. Ну, их эти разговоры…'
Мастер Никодим, старик с абсолютно белой бородой, небольшого росточка, покрутил в руках поданный кусок металла, — Двадцать копеек.
— Я не продаю, мне нужно…
— Пойдем в дом, там всё и обскажешь. Степан, как дочка? — Он вернул мне медяшку, — Сынишка? Совсем ты забыл старика не приходишь, крестников не приводишь, мы же не чужие чай, Степа, Степа, — И, покачав головой, пошел прикрывать ворота. А Степан, заворчал насмешливо в ухо, — Говорил тебе, не спеши. Никодим крестник моих детей, он и за так сделать может.
'Да что мне сегодня не везет?' а проснувшаяся совесть добавила, — 'Дикари, а тут я весь в белом, да на белом коне…' Я шикнул на неё и она спряталась. Не знаю надолго ли.
С красно-пунцовой рожей, поплелся за стрельцом. Войдя в дом мы остановились на пороге, сняли шапки и перекрестившись, остались ждать приглашения хозяев. Никодим подошедший чуток позже, обошел нас стороной и махнув рукой пригласил к столу, — Марфа, клюка старая. Только глянь кто к нам явился, татарином нежданным.
Из-за занавески, отделяющей кухню, вышла сухонькая старушка, всплеснула руками, — Степушка, а чего один то? Детишки где?
— Дома с Аннушкой остались, мы по делу зашли…
Она обиженно поджала губы, — Эх, мужики, мужики, только и можете о своих делах говорить. Садитесь, обедать будем.
Щи конечно были вкусные, но с моей точки зрения в них не хватало картошки. Гречневая каша с молоком.
После того как всё было съедено и выпито мы прошли в небольшую мастерскую, расположенную рядом с конюшней, расселись на чурбаках, Никодим на лавку. Он вопросительно посмотрел на Степана, тот молча перевел все стрелки на меня.
— Давай свою медянку, чего ты из неё хочешь сделать?
Я задумался только на мгновение, — Мне надо раскатать его в тонкий лист, а потом покрыть оловом. Сможешь?
— Насколько тонко и сколько класть олова?
Дед мне начинал нравиться с каждой минутой всё больше и больше. Осмотревшись по сторонам увидел на верстаке у окна кусок кожи, с миллиметр где-то толщиной, взял его. — Треть от этого.
— А олова?
— с волос.
'а как прикажете объяснить человеку, что мне нужно микронное покрытие'
Мастер кивнул головой, — а ещё чего хотел?
Я посмотрел на Степана, сидящего с никаким выражением лица… перевел взгляд на Никодима, он продолжал смотреть так же спокойно и выжидательно.
— Степа, я тебе честное слово, язык вместе с яйцами отрежу, — А было за что. Буквально вчера вечером, за ужином, черт меня дернул спросить меня про самовар, да потом ещё по ерничать на эту тему. Только теперь оставался открытым вопрос, когда это он успел кума то предупредить… Резко вскочив с чурбака метнулся к двери и распахнул её, мальчонка, сидящий на корточках, метнулся прочь но запутался в ногах и упал, я подхватил его поставил и придерживая за воротник втащил в мастерскую. Снял шапку. Парнишка вырвался и бросился к отцу, начавшему вставать и, спрятался за его спиной. Я сел обратно на свое место.