Записки грибника
Шрифт:
'Ну что ж биться так биться'
— Давеча, когда меня выставили прочь…
— И поделом…
— Договорить не дали…
— Сам виновный, мякину жуешь, а до головного так…
— Да потому что, старый ты дурак, мне рта открыть не даешь — Заорал я в полный голос.
— А ну цыть. Слова доброго сказать не можешь, а поучать вздумал, — На таких же обертонах ответил медник. При этом стукнул по столу кулаком, подсвечник подскочил и опрокинулся на бок. Свеча потухла, и мы оказались в полной темноте.
— Ну, Федька… — Послышался шорох бумаг, он шарил по столу в поисках
Я как раз достав из под подушки огниво, пытался добыть огонь, минут пять у меня ушло на это, а когда фитиль разгорелся, общими усилиями запалили наш светильник. На всякий случай, поставил подальше от нас, на нижнюю полку, стало немного сумрачней, но хотя бы не потемки.
— Никодим, ты молодец, пока я по всему столу за поставцом гоняюсь…
— Спасаю самое ценное.
— Наливай, — Помолчал немного и добавил, — Ты, это, не серчай на меня…
— А… Пустое. Бери. — Он двинул мне кружку, налитую до самых краев, — токмо не расплескай.
Пришлось склониться и отхлебнуть малек.
— А тапереча поведай, об чем твой сказ был давеча. — Никодим протянул мне огурец, — Зажуй.
'Вот блин, ситуевина, что там, в бане все решал под выпивку, так и здесь, то же самое, что ж за страна такая, ни один вопрос на трезвую голову не решается'
— Я тебе предлагал… — На миг задумался, потом продолжил, — из стрельцов в посадские перейти. Земли купить…
Никодим поднял руку, останавливая меня, — Это и так можно, для этого не надобно в посадские писаться, да и выгоды нету, здесь я токмо в приказ наш деньгу несу, да за лавку поместное отдаю, что в ней наторгую все мое. — Он наклонился ко мне ближе, — И от казны хлеба и овса получаю, а в посаде скорей без портов оставят.
— А…
— За землю завтрева пойду разговаривать, ежели ничаго не случиться, — И усмехнулся. — Откель ты только проведал, что мне давеча Огофонко Иванов, сын Булатова, молвил в лавке, что старик Шадровитый удумал часть своего надела продать. Сына евонного ляхи полонили, с казны рублей дали да токмо мало, из своих добавил, а вот самой малости не хватат.
— сын вернется, обратно не потребует земельку — то? А то всяко бывает… Да и не каждая подойдет…
— Федор, чай лопух я, понимаю что надобно, как мне сказывали, деревенька есть на сорок душ, пятнадцать десятин, из них пахотных осемь, остатнее луговина лесом поросшая, ручей есть хороший.
Огофонко, болтун, трещал как сорока уже и не упомню всего.
— И сколько хозяин за неё хочет?
— Эта, смотря за что, за пахотную, меньше чем по три рубля не отдаст, а вот за остатнее можно и поторговаться от полтины. Плохая у него земля, не уродивая, вспомнил я, об чем Огофонко сказывал, еле-еле сам два собирают, — На миг задумался и прищелкнув пальцами продолжил, — хрен ему, а не три рубля и двумя обойдется, могет и меньше будет.
— Посмотреть на неё надобно, да только из дома выедешь, а придется…
— Не торопись, торопыга, енто голую земельку завсегда покупают как надобно, а с душами, токмо по концу лета. Кто ж энтих задарма всю зиму кормить будет?
— Наверно нам с тобой придется. Давай ещё по одной, для беседы, — Кивнул на кувшин с выпивкой.
— Верно молвишь, — Согласился со мной Никодим, разливая по кружкам настойку.
'Пьем, пьем, а не в голове ни в жопе'
— Что-то у тебя медовуха слабенькая какая-то, почти всю посудину осушили, а в голове не шумит.
— А ты встать попробуй, — Ответил Никодим довольно хитрым тоном.
Я отлип от стены, свесил ноги с кровати и… И остался на месте, мослы были как ватные, словно без костей и казалось, что гнуться в разные стороны. Чтоб не упасть пришлось ухватить медника за плечо и только это спасло от позора, иначе лежать мне на полу мордой к низу.
— Сядь, а то лапаешь меня как девку. Добрая медовуха?
— Добрая. Только мне тапереча что уссатся здеся?
— Так, заедать надоть было, а ты все языком балоболишь, погодь маненько, отпустит. — Взяв свою кружку и залпом допив остатки, Никодим встал, слегка пошатнулся и со словами, — 'Завтрева договорим'- вышел, оставив меня сидеть на кровати.
С трудом дотянувшись до полки, загасил свечу и с облегчением рухнул на ложе, жалобно скрипнувшее под моим весом. Подгреб подушку, закрыл глаза и уснул.
***
Утром проспал все, что только можно, завтрак, поход в церковь на заутреннюю службу, а если бы не пришли и не растолкали, дрых бы до обеда и дальше. Будить послали Силантия, тот не мудрствуя лукаво, просто стащил меня на пол и вылил полведра воды, и с чувством выполненного долга, провожаемый моими воплями, удалился восвояси. Матерился самую малость, всего чуть-чуть, пока переодевался в сухое. Спустившись вниз, ни застал в мастерской никого, пусто, словно все вымерли. Ну, фиг с вами, золотые рыбки, пойду в дом, глядишь, чего на зуб перепадет. От вчерашней закуски осталась только капуста, малость повядшая за ночь, да и завтракать, солением, с утра, моветон батенька. Пересек двор, под непрекращающимся дождем, открыл скрипнувшую дверь и вошел в уютное, жилое тепло.
И тут же уперся носом в чью-то спину, она прогудела (спина, то есть)- 'Благодарствую Марфа Никитична'
Развернулась и оказалась бородатым мужиком, показавшимся смутно знакомым. Мне тоже достался поклон от него, если можно так назвать эту попытку согнутся и, тот же гудешь, — 'Благодарствую, Федор'
Потом эта туша с непостижимой грацией просочилась мимо и вышла, прочь, оставив меня в одиночестве стоящим на мостках, Марфа успела уйти.
Шагнул во внутрь, остановился на пороге и, подняв руку, чтоб перекрестится на образа стоящие в красном углу, замер в полном охренении.
На меня смотрели десять пар глаз.
'…!..!!!!..!..!'
Это были единственные слова, пришедшие мне на ум, все, что я сейчас мог, так это материться самыми черными словами, разглядывая детский сад, сидящий передо мной. Пять штук. Пять!!! Да за каким…!!!
На первый взгляд, самому старшему, если судить по росту, лет десять — двенадцать, а может и больше, младшему, могу и ошибиться, лет пять. И пока я рассматривал это притихшее воинство, у меня закралось подозрение, что один из этой банды, девка, вторая слева.