Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2
Шрифт:
Познакомился я как-то с фотографом К.А. Фишером, имевшим у себя фототипию и издательское дело. Зимой я познакомился с художником В.В. Всеволожским, большим поклонником ампира, и с его братом А.В. [Всеволожским]. Их эстетическое любование прежним искусством мне послужило как бы руководством. [Осмотр] музейных собраний дополнял обзор стилевых особенностей мебели, бронзы, скульптуры и других отраслей декоративного искусства.
Я все более стал постигать сокровенную красоту ампира, и вот с весны следующего года с хорошим фотографом я стал снимать памятники архитектуры.
Осенью 1904 г. был отпечатан издательством К. Фишера мой первый научный труд «Архитектурные памятники Москвы» [153] . Первым выпуском, посвященным эпохе ампир, я начал это издание. Его приветливо приняли мои друзья, но критик газеты «Новое время» Буренин выругал меня за то, что я нашел разницу
153
Архитектурные памятники Москвы / Редакция и текст И.Е. Бондаренко. В 3 выпусках. М.: Издание художественной фототипии К.А. Фишер, 1904–1906. Речь идет о вып. 1: Эпоха Александра I. М., [1904].
К критике я был безразличен. Я верил в правоту своего дела и надеялся издать «Архитектурные памятники Москвы», идя ретроспективным образом. На следующий год вышли еще два выпуска, осветившие эпоху Екатерины II и послепетровское барокко.
Это был первый научный опыт освещения русского послепетровского зодчества, называвшегося обычно временем «упадка» русской архитектуры или в лучшем случае снисходительным термином «ложноклассическая архитектура».
Главный дом в усадьбе Кузьминки. Фото начала XX в.
Конечно, мой опыт был далек от углубленных исторических изысканий и, доверяясь без критического подхода и без достаточных знаний всяким источникам вроде путеводителей, я, конечно, мог допустить и ряд ошибок в датировках.
Но в оценке эпохи я был искренен и непоколебим. Исторический музей мне принес огромную пользу с его богатыми материалами, а особенно благодаря просвещенным указаниям А.В. Орешникова (старшего хранителя музея). Открылся мне путь и к архиву [Министерства] императорского двора, находившемуся в Троицкой башне Кремля [154] , где хранитель архива Б.С. Пушкин всегда любезно предоставлял мне нужные материалы, разрешал их фотографировать. Бедный студент Ю.И. Шамурин был моим переписчиком исторических материалов и почерпнул от меня много полезных сведений. Впоследствии он написал [несколько] книг в издании Г. Балицкого о русских городах [для серии] «Культурные сокровища России» [155] .
154
Документы Общего Архива Министерства императорского двора (1869–1918) были размещены в оборудованных помещениях в Троицкой башне Московского Кремля, где они были доступны для использования. В 1882 г. было создано Санкт-Петербургское отделение архива, документы которого находились в специально построенном здании на ул. Шпалерной, д. 34.
155
Ю.И. Шамурин подготовил несколько книг для серии «Культурные сокровища России», выпущенных Московским Книгоиздательским товариществом «Образование»: Ярославль; Романов-Борисоглебск; Углич (М., 1912); Калуга; Тверь; Тула; Торжок / Ю. и З. Шамурины. (М., [1913]); Ростов Великий; Троице-Сергиева лавра (М., 1913); Великий Новгород (М., 1914). Всего в этой серии с 1912 по 1917 г. было издано 15 выпусков, посвященных также религиозно-историческим центрам России.
К этому изданию Ю. Шамурин, к сожалению, отнесся слишком легко, допустив поверхностно ряд ошибок и произвольных измышлений.
К помощи переписчика я обратился еще и потому, что моя архитектурная практика не давала мне достаточно свободных часов для исторических [изысканий].
Первый мой труд по истории московской архитектуры классицизма и ампира побудил и арх[итектора] И.А. Фомина осветить эту же архитектуру на страницах журнала «Мир искусства».
Большим удовлетворением было позже письмо Ф.Г. Беренштама, библиотекаря Академии художеств, указавшего мне, что мой труд служит постоянным руководством для учеников Академии [156] .
156
Указанное письмо Ф.Г. Беренштама в архиве И.Е. Бондаренко не сохранилось.
В своих архитектурных работах я незаметно отошел от модерна, он уже опошлился, и его безыдейность слишком была ясна.
Подход к ампиру в теоретическом изучении русского искусства был логичен, но карандаш все еще не находил себе простора для архитектурных композиций. Мало кто желал тогда строить в [стиле] ампир.
С радостью ухватился за первый же выдавшийся случай. В журнале «Мир искусства» (за 19[03 г.]) был объявлен конкурс на эскизный проект дома-особняка для кн[язя] П.П. Волконского. Требовался лишь один рисунок фасада.
На конкурсе первую премию получил С.В. Ноаковский, прекрасный рисовальщик, вторую – И.А. Фомин, третью – я. Для меня это было неожиданно, так как я послал только набросок карандашом, очень беглый, без проработки, одно лишь выражение первой идеи.
В московской газете (<кажется> [157] , в «Русском слове» [158] ) появилась заметка, где говорилось, что «вот наше Московское архитектурное общество бесталанное, ничего не могут дать оригинального, а вот инициаторы выставки Нового стиля – Фомин и Бондаренко – получили премии на конкурсе».
157
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 26.
158
«Русское слово» (М., 1895–1917) – ежедневная дешевая газета. Редактор-издатель А.А. Александров (1895–1897); издатель И.Д. Сытин (с 1897), редактор Ф.И. Благов (с 1901), фактическим редактором являлся В.М. Дорошевич (с 1902).
Еще более для меня было неожиданно, когда в моей квартире появился изящно одетый молодой человек с вдумчивым взором на красивом строгом лице. Это был П.П. Волконский. Он поблагодарил меня за удачное выполнение его конкурса и предложил мне поехать с ним пообедать в ресторан «Эрмитаж» и поговорить по этому делу.
Музыкальный павильон в усадьбе Кузьминки. Фото начала XX в.
Там он мне высказал, что желает заказать мне составить подробный проект этого дома с рисунками всех интерьеров, причем дал свои довольно оригинальные задания в отношении планировки этого небольшого дома-особняка. Передав мне план участка, спросил, могу ли я ему представить проект 15 октября в 12 час[ов] дня в его дом в Петербурге на Сергиевской улице; при этом, ничего не сообщив об условиях оплаты, Волконский, мирно побеседовав, простился со мной; в этот же вечер он уехал за границу, в Копенгаген, где в то время служил в посольстве.
Я с удовольствием занялся этим проектом и в обусловленный срок привез ему в Петербург план с чертежами и смету.
Все ему понравилось, и, поблагодарив, [он] передал мне 3000 руб[лей], сумму по тому времени более чем большую. Опять также быстро уехал за границу, прося меня, если встретится надобность в дополнении или изменении, приехать к нему в Мюнхен или Рим (где он будет в то время).
Узнав, что я всякое Рождество или Пасху езжу отдыхать за границу, Волконский предложил мне приехать к нему отдохнуть в Шотландию, где он сам любил отдыхать на своей вилле около Эбердинга [159] .
159
Абердин (Aberdeen) – третий по величине город в северо-восточной части Шотландии, главный морской и рыболовецкий порт, в окрестностях которого сохранилось немало старинных замков и вилл.
Вскоре я получил от Волконского письмо, также меня обрадовавшее, где он извещал, что показывал мой проект Габриэлю Зайдлю, лучшему тогда архитектору Мюнхена, строителю большого здания Национального музея [160] . Волконский был сведущим в искусстве, искренним и простым человеком, без спеси и чванства, <но на адресах любил, чтобы ему писали не иначе, как “Его светлости”, т[ак] к[ак] он был из светлейших князей Волконских> [161] . У нас завязалась переписка. Он делился со мной [сведениями] о художественных новостях Запада.
160
Здание нынешнего Баварского национального музея было построено в 1894–1899 гг. по проекту архитектора Габриэля фон Зайдля.
161
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 26 об.