Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2
Шрифт:
После Ротенбурга я проехал в Кельн и с чувством какой-то досады пошел по улицам этого города. Это Европа со всеми ее атрибутами. Уж очень назойливы все эти ее достижения. Огромный вокзал, театр, музеи и общественные здания, выстроенные недавно, но под старую готику, и пошлый эклектизм в архитектуре богатых домов Гогенцоллернринга [349] . Слишком много воздаяний почести Гогенцоллернам. Всюду банальная скульптура Фридрихов, Вильгельмов [350] . Приторно! <Есть остаток старого Кельна – одна улочка, но мало типичная; после той самобытности городского пейзажа, что видел в южной Германии, особенно после Нюрнберга и Ротенбурга – здесь пустынно. В музеях есть сокровища живописи, особенно ее старой “рейнской школы”, есть много новых мастеров, но меня интересовал город в целом, его ансамбль> [351] .
349
Улица в Кельне (нем. Hohenzollern Ring).
350
Вероятно, речь идет о конном памятнике королю Пруссии Фридриху Вильгельму III скульптора Г. Блезера, открытом на площади Хоймаркт в 1878 г. Автором проекта стал немецкий скульптор Г. Блезер. В Кельне возле моста
351
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 64 об.
Роттердам. Пристань. Фото конца XIX в.
Здесь пустынно. После нескольких романских церквей, испорченных ненужным подновлением неумелых реставраторов, взор невольно обращается к знаменитому собору. <Это – одно из чудес готики, парит над городом. Его видишь отовсюду. Побродил денек, посидел в холодном соборе, где> [352] на светло-сером камне гладкой стены собора отражают солнце живописные цветные стекла. Такая воздушная фреска производит особое впечатление, углубленное густыми аккордами органной мессы. Купил в лавке Мария Farina рядом с собором знаменитой кельнской воды [353] , так, по ритуалу, и убедился, что наш русский одеколон <Брокара> [354] в Москве лучше, и недаром он был выставлен в числе лучших одеколонов в магазине Вейлера в Вене, где было собрано все выдающееся в мире и по части туалета.
352
Там же.
353
Одеколон (фр. eau de Cologne – «кельнская вода») – духи, созданные итальянским парфюмером Иоганном Марией Фарина, основавшим в 1709 г. в Кельне мануфактуру – старейшее парфюмерное предприятие в мире.
354
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 64 об. Возможно, речь идет о продукции московской парфюмерной фирмы «Брокар и Ко»: получившем широкое распространение в России одеколоне «Цветочный» (1882) или о духах «Персидская сирень», отмеченных Большой золотой медалью на Всемирной выставке 1889 г. в Париже.
Роттердам. Канал в городе. Фото конца XIX в.
С массой впечатлений сел в ночной поезд, в уютный третий класс <(никогда не набитый народом, выберешь местечко поуютнее у широкого окна, завернешь ноги в плед, из кармана достанешь резиновую дорожную подушку, прикурнешь, да и проспишь)> [355] , и проспал по примеру соседей, сидя всю ночь. Денег обычно у меня было немного, чтобы можно было пользоваться спальными вагонами хотя бы второго класса, и только поздней, когда заработки увеличились, позволял себе это удовольствие, но никогда не пользовался международным вагоном, и только однажды с больной ногой я должен был воспользоваться этим комфортом.
355
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л.64 об.
Раннее весеннее утро. Открыл окно вагона – и какая радость! Поля с цветущими тюльпанами, гиацинтами и нарциссами, как шахматная доска. Каждый квадрат засеян одним цветом. Эти мягкие тона – акварель! Удивительный пейзаж. Мы в Голландии, скоро Роттердам. Границу проехали незаметно, и никакой таможни не было. На вокзале в Роттердаме у входа сонливый чиновник, типичный розовощекий одутловатый голландец, молча мотнул головой, взглянув на мой чемодан, как бы спрашивая: «Есть что-нибудь?», – и я ему в ответ также молча покачал отрицательно головой – поняли друг друга!
Амстердам. Новая застройка бульвара. Фото начала XX в.
Выбрал незатейливый отель, бросил свой чемодан и скорей на улицу, и, прежде всего, на центральную рыночную площадь.
Какая толпа! Рынок расположен у канала, весь город состоит больше из каналов, чем из жилых кварталов.
Тут же, на рынке, и статуя Эразма Роттердамского [356] . Вот он – остроумнейший человек, взирающий так углубленно на человеческую глупость, коей и написал свою знаменитую «Похвалу» [357] . А вокруг памятника масса тележек с зеленью, лавки с мясом и лавки с кучами рыбы, поодаль – тележки с цветами, а вот – расставлена на мостовой посуда, и какая оригинальная – все из Дельфта [358] ; тут и простые расписанные фаянсовые кувшины, глиняные зеленые примитивные подсвечники, тарелки с удивительно-наивными рисунками, присущими только дельфтскому фаянсу. Мы в музеях собираем «старый Дельфт», а здесь новый в старых рисунках. Торговки, торгующие какао, сидят на больших глиняных корчагах [359] , покрытых стеганой подушкой; в корчагах – горячее какао, а на длинном шесте навздеваны мелкие крендели. Из фаянсовых кружек пьют молчаливые, скорее полусонные, чем задумчивые, голландцы; много матросов в их кожаных оранжевого цвета широких штанах и в деревянных башмаках (сабо). Длинная деревянная простая скамейка, медлительно усаживается голландец, долго курит сосредоточенно длинную и тонкую белую глиняную трубочку, а затем начинает пить какао. Присел и я, больше объясняясь жестами, т. к. голландский язык понять еще можно, но объясниться на нем невозможно, тем более что слова цедят, все время что-то жуя. Попробовал мутное какао, крендели мелкие из кукурузной муки, обильно смазанные каким-то маслом, только не сливочным. <В отеле объясняться легко. Там “миннгер” лакей говорит и на немецком, и на английском языках. Кстати: я спросил себе кофе, произнося кафе1 – “кофий”, – поправил меня голландец; напрасно мы смеемся, когда говорят по-русски “кофий” – это правильное голландское слово> [360] .
356
Кейзер Хендрик де. Статуя Эразма Роттердамского на большом рынке Маас-Гафенштадт в Роттердаме (1621).
357
Речь идет о сатире Эразма Роттердамского «Похвала глупости» («Похвальное слово Глупости») (1509).
358
Делфт (нидерл. Delft) – город и община в Нидерландах, в провинции Южная Голландия, между Роттердамом и Гаагой. В XVII в., когда Делфт переживал «Золотой век», там возникло массовое гончарное производство. Делфтские мастера имитировали изделия популярного в Европе сине-белого китайского фарфора. Помимо китайских рисунков мастера изображали на посуде и изразцах традиционные голландские пейзажи, библейские сюжеты и цветочные композиции.
359
Корчага – глиняный сосуд больших размеров.
360
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 65 об.
Амстердам. Площадь Дам. Фото 1900 г.
Было воскресенье. Мальчишки его празднуют по-своему. Засунув руки в широчайшие штаны темно-синего сукна, в вязаной расшитой куртке, сбив на затылок высокую шапку и держа в своем маленьком рту огромную сигару, важно прогуливаются по главной набережной большого канала на Маасе [361] .
Идут из церкви в широких юбках женщины в расшитых корсажах и огромных накрахмаленных чепцах, из-под которых виднеются медные украшения вроде бубенчиков.
361
Маас (нидерл. Maas, Мас / Мёз, фр. Meuse, валлон. Mouze) – река во Франции, Бельгии и Нидерландах.
Вся набережная в складах железобетонных, глухих, лишь с одной дверью и люками на крыше, куда спускают кранами с кораблей мешки кофе и табака. Масса кофе и табака, курят в Голландии много и всюду. <Тут же на набережной небольшие ресторанчики-кабачки, набитые главным образом моряками и рыбаками> [362] . Масса лодок, баржей снуют по каналам; в главном порту и большие океанские пароходы, где в мутно-зеленые воды глядят дома; узкие фасады в три, четыре этажа, заканчивающиеся ступенчатыми фронтонами, крыты черепицей светло-розово-серого цвета, огромные окна с частым переплетом затянуты кисейными занавесками, схваченными посредине цветной ленточкой или закрытые наполовину внутренними ставнями. Эти дома старые, еще XVIII в., их необычайная простота и прельстила нашего Петра Великого. Он писал своему пенсионеру архитектору Коробову: «Иван Коробов, пишешь ты, что тебе ехать во Францию, того не следует, а езжай в Голландию, ибо сии места против нашей ситуации больше похоже и дома строят прочно и просто, чего и я хочу от тебя…» [363] .
362
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 66.
363
Точная цитата из ответного письма Петра I И.К. Коробову от 7 ноября 1724 г.: «Иван Коробов! Пишешь ты, чтобы отпустить тебя во Францию и Италию, для практики архитектуры цивилис, во Франции я сам был, где никакого украшения в архитектуре нет и не любят, а только гладко и просто, и очень толсто строят, и все из камня, а не из кирпича; о Италии довольно слышал, к тому ж имеем трех человек русских, которые там учились, и знают нарочито: но в обоих сих местах строения здешней ситуации противные места имеют, а сходнее Голландские. Того ради надобно тебе в Голландии жить, а не в Брабандии (Бельгии. – Примеч. ред.), и выучиться маниру Голландской архитектуры, а особенно фундаментам, которые нужны здесь, ибо равную ситуацию имеют для низости и воды, также тонкости стен…». (Голиков И. Дополнение к деяниям Петра Великого. В 18 т. М., 1794. Т. 14. С. 380–381.)
Амстердам. Современная застройка центра города. Открытка начала XX в.
Скученность домов, стоящих вплотную один к другому, с крошечным двориком чистым, выстланным плиткой, скорее напоминающим какой-то вестибюль. И как голландки заботятся о своих домах: утром мокрой щеткой моют цоколь дома и ступеньки наружных входов.
До соседнего Дельфта ход по каналу; видел деревни с высокими ветряными мельницами, ровные луга, насыщенные влагой, с яркой сочной зеленью, <движется по каналу оранжевый холст паруса лодки, скоро пересядешь в местный маленький вагончик железной дороги, и через 2 часа – Гаарлем> [364] .
364
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 66.
Гаарлем [365] крошечный, всего два километра по длинному диаметру, городок чисто деревенский, несмотря на его оживленный ритмичный темп трудовой жизни.
Опять склады, тележки, мешки с кофе, рыбаки. Круги сыра из Эдама, центра сыроделия, почему везде в Европе «голландский» сорт сыра и называется «эдамский». И цветы, цветы многовековой культуры гиацинта и тюльпана. Воздух пряный, насыщенный ароматом цветов, когда проезжаешь цветущими равнинами, и так до самого Амстердама, города Рембрандта. Кроме нашего Эрмитажа нет другого в мире большего собрания работ великого голландца.
365
См. примеч. 59 к гл. 16.
Амстердам интернациональный город. Океанские пароходы выбрасывают разноязычную толпу; а в гавани небезопасно вечером заходить в узкие улочки, где кабаки и притоны; снуют всюду моряки, жующие табак и постоянно подкрепляющие себя «больсом» [366] (род смеси джина и рома).
Майнц. Мост. Фото 1896 г.
Амстердам носит в одной части города столичный общеевропейский оттенок, но еще большая его часть сохранила свой старый оригинальный облик; также многочисленны каналы, дома иногда вырастают прямо из воды, без набережной, а набережные каналов узкие, без перил, и, возвращаясь поздно, я едва не свалился в сонную влагу.
366
Вероятно, речь идет о распространенном названии можжевелового спиртного напитка женевер (еневер), производимого старейшей компанией Болс (Воls) в Амстердаме с конца XVII в.