Записки кельды 2
Шрифт:
— Ага! А Лида кто?
— Я — Лида, — откликнулась остановившаяся чуть впереди и тяжело дышащая Лидия. — Что случилось?
— Вас жду, девки! Пошли со мной, однако! Чай готов, есть будем!
Лидия Григорьевна чопорно поджала губы, услышав «девки», но обещание еды и чая перевесили минусы панибратства.
Парень уже шагал вперёд с Олесиным рюкзаком в руках, так что у них и выбора особого не осталось.
— А вас как зовут? — младшая разглядывала проводника с любопытством.
— Кадарчан. Ты чего хромаешь?
— Да… ногу натёрла. Сейчас в рюкзаке пластырь
— Э! И зачем тебе пластырь, смешная? Когда фельдшер есть в отряде?
— Да… неудобно как-то. Подумаешь-ка, ногу натёрла.
— Неудобно штаны через голову надевать, поняла? — Кадарчан кинул Олесин рюкзак на расстеленный ярко-зелёный коврик. — Смотрите, девки! Вон чай, вон кружки, сахар, мясо, хлеб там — ешьте. Скоро приду, — и побежал в сторону рассёдлываемых лошадей.
Лида привалила свой рюкзак к боку Олесиного и устало опустилась на коврик. Подумала и легла, раскинув руки и прикрыв глаза.
— Интересно, надолго привал? Спросить надо было.
— А прикольный он, да? — Олеська успевала снимать кроссовки и поглядывать по сторонам. Столько всего происходит!
— Да, интересный типаж, — согласилась Лида, — на тунгуса похож.
— Потому что тунгус и есть! — вынырнувшая из-за ёлок девушка присела рядом с Олесей на коврик и взяла её за руку.
— Ой, как вы это — из леса? — вытаращилась на неё Олеся.
Девушка усмехнулась.
— За ёлкой стояла, вас ждала… — усталость начала заменяться бодростью. — Да не смотри так, шучу. Там дальше поляна загибается, — она показала рукой, — как подкова. Через лес быстрее. Да-а, мать, убила ты ноги… Ну какой тебе пластырь, а? Аж до мяса… Кроссовки что ль неудобные? — кожа на ногах перестала ныть, вздувшиеся пузыри мозолей опали, непонятно куда исчезла скопившаяся в них вода, да и самые страшные кровавые дырки активно начали затягиваться розовой кожей.
Девушка переместилась к Лидии, подержала за руку и её, встала, уперев руки в бока и глядя на пациенток сверху вниз.
— Девочки, это — поход! Не терпим! Если вдруг что — сразу подходите ко мне! Если не знаете, где я, громко кричите: нужна помощь целителя! Кто-то всегда проводит. И кстати: вот теперь можно пластырь прилепить, чтобы новую обувь разносить нормально. Ага?
— Ага, — автоматически ответила Олеся, — А тебя как зовут?
— Настя. Всё, я понеслась, мне ещё лошадей проверить надо!
Инспекторши смотрели целительнице вслед.
— Людей и лошадей лечит один и тот же доктор? — с сомнением спросила Олеся.
— По всей видимости, один и тот же принцип… Давай чай пить, а то вдруг скоро выходим.
Не успели они рассесться, как примчался Кадарчан.
— Ну что, девки, Наська приходила?
Обе синхронно кивнули.
— Наська — хорошая докторша, молодец!
Лида вдруг вспомнила:
— Так это вы — тот Кадарчан, который может человека на расстоянии найти?
— Я, девки, — лицо тунгуса словно немного осунулось. — Только не смог я вашу женщину увидеть. Так — почувствовал, что жива, а вот в какой стороне — нет, не смог. Как в тумане всё.
Они помолчали.
— Ну, хоть жива, — сказала Лида.
Кадарчан зачерпнул себе чая из котелка и сел напротив:
— Я вам так скажу, девки: Танька ваша — шибко дурная баба! Ни ума, ни сердца. Как она с таким гнилым нутром до сих пор жива осталась? Большая милость богов, однако… Вы, раз так за неё переживаете — попросите хоть Вэр, хоть Оссэ, а может и всех сразу: пусть помогут ей выжить, добра пусть добавят в её душу. Иначе не сдюжить ей. Так я думаю.
Теперь их поставили впереди лошадей, и до следующего привала Настя ещё пару раз, пробегая мимо, проверяла их состояние — так что у Лиды с Олесей появились силы и глазеть по сторонам, и даже немного разговаривать.
В очередной раз заслышав впереди командный голос нового знакомца, сдобренный характерными «однако», Олеся спросила:
— Ты как думаешь, этому Кадарчану сколько лет?
Лидия пожевала губами:
— Лет восемьдесят, я думаю, не меньше. Скорее, больше.
— Да ну?
— Да. Оглянись вокруг внимательнее. Возрастных перешедших сразу видно: манера держаться, говорить… Ты хоть на нас посмотри! А самое главное — глаза. Глаза выдают.
Олеся подумала — и согласилась. Да, глаза действительно выдают.
Второй привал был продолжительнее, из вьюков распаковали большие котлы, варили полноценный обед — суп, кашу с мясом и компот, прямо как в приключениях Шурика. Не смотря на двойную помощь Насти, к концу этого перехода Олеся снова сдулась, а искать во временном лагере лекаря казалось бесполезным, да и неуместным занятием: все вокруг были сильно заняты, и младшая инспекторша сидела на краю полянки, наблюдая за обще суетой и остро переживая собственную ненужность.
— Чего киснешь, однако? — при ближайшем рассмотрении тунгус оказался вовсе не таким мелким, как это показалось на первый взгляд. Просто на фоне остальных долговязых парней метр шестьдесят пять казался крошечным. И глаза — точно не мальчишечьи.
— Сколько вам лет? — неожиданно для самой себя спросила Олеся.
— Ну… девяносто восемь было. Да ещё четыре тут.
— Ого!
— А ты думала?
— Хм… Лида сказала — не меньше восьмидесяти. А я думала, ещё меньше.
— Хорошо выгляжу, однако! — довольно засмеялся Кадарчан.
Олеся горько вздохнула:
— Я вот не пойму… Ну правда — зачем мы здесь? Каждый чем-то полезным занят. Даже Лида ушла куда-то. Одна я…
— Э, девка! Не дури! Барон послал — значит, так надо. А то, что устала с первого раза — это обычное дело. Я вот в первый день когда зашёл — вообще только лежать мог сутки. Да потом брели — смех один, как две веточки качались. Всё пройдёт. И сила появится, и выносливость.
— А с кем вы шли? — с любопытством спросила Олеся.
— С Илюхой, другом моим. Он-то по сравнению со мной орёл был, с ходунками мог ходить! — Кадарчан снова засмеялся. — А ты, хочешь пользу принести — иди вон, хлеба к обеду порежь. А то так и будешь скромно в сторонке сидеть.