Записки Клуба Лазаря
Шрифт:
— Ваш босс все еще разыскивает вас? — спросил он.
— Не обращайте на него внимания, — ответил я. — Только взгляните на это.
— Я рад, что вам удалось сохранить сердце.
Я проигнорировал его замечание.
Оккам склонился над столом и прищурился, чтобы рассмотреть в тусклом свете поврежденную медную оболочку.
— Она прогнулась.
— Это случилось под давлением, которое нагнеталось в клапанах. Некоторое время оно работало, а затем не выдержало напряжения. Торпеда умерла от сердечного приступа.
Оккам помрачнел.
—
— Можно сказать, что так. — Я соединил две половинки сердца. — Но я уже не раз говорил, что я врач, а не инженер. Если бы я в свое время не пытался смешать эти две профессии, то, возможно, мы не попали бы в эту историю.
Я завернул сердце в тряпку, убрал в мешок, взял шляпу и направился к двери.
Салли по-прежнему ждала нас во дворе, она трогательно перебирала распухшими коленками, а ее седеющая морда была опущена в торбу с овсом.
— Возьмите, — сказал я Оккаму, передавая ему две лопаты.
Мы погрузили все необходимое в двуколку, сняли торбу с головы лошади и сели в повозку. Я взял поводья и вытащил хлыст.
— Вы точно сможете править экипажем? — спросил Оккам.
Его вопрос вызвал у меня улыбку.
— Я деревенский мальчишка и управлял лошадьми, когда большинство моих сверстников прыгали на палке, изображая наездников.
Я щелкнул хлыстом, и Салли ленивым шагом пошла через ворота. Но едва мы выехали на улицу, как на дорогу выскочил тощий парень и перегородил нам путь. Одет он был так, словно стащил одежду у своего отца, его лицо скрывал козырек кепки, которая была ему сильно велика.
— С дороги, мальчик! — крикнул Оккам, размахивая руками.
Но юноша не подчинился, и мне пришлось остановить Салли и убрать хлыст. Я крикнул упрямому молодому человеку:
— Тебя когда-нибудь задавят, если ты будешь вести себя подобным образом!
— А вы рано или поздно закончите жизнь в тюрьме, если не прекратите действовать подобным образом.
— Флоренс! Ради Бога…
Она уперла руки в бока, откинула голову назад и заявила:
— Я поеду с вами.
Оккам вскочил и крикнул:
— Флоренс? Ваша любимая Флоренс Найтингейл? — Этого было достаточно, чтобы смутить меня. Я пожалел, что вообще назвал ее имя. — Что о себе возомнила эта женщина? Ехать с нами? Ни за что!
Я дернул Оккама за рукав и заставил сесть на место, а затем спрыгнул на землю.
— Флоренс, что вы делаете? Это наша забота, а не ваша! — Я схватился за козырек и сорвал кепку у нее с головы. Волосы Флоренс были собраны на затылке. — Что это за наряд? Во что вы играете?
— Я подумала, что моя обычная одежда не подойдет для дела, которое нам предстоит. Вам, может быть, и наплевать, если всем станет известно, что хирург занимается разграблением могил, но я забочусь о своей репутации.
— Нет, Флоренс, я не позволю вам сделать это. Вы должны предоставить это нам.
Она вырвала у меня кепку и снова надела на голову.
— Вы оба глупцы, и я уверена, что стоите друг друга. Но считаю своим долгом позаботиться о вас, Джордж. Вы прекрасный хирург, и мне будет очень жаль, если ваш талант пропадет. Возможно, я всего лишь слабая женщина, но вы оба сейчас просто не в состоянии сделать то, что задумали, а я могла бы вам помочь. — Она приблизилась ко мне на шаг. — А теперь либо мы едем все вместе, либо я сейчас подниму крик, и тогда ваше путешествие просто не состоится.
— Неужели она это серьезно? — усмехнулся Оккам.
— Можете не сомневаться, — фыркнула Флоренс. — Более чем серьезно. Так вы берете меня с собой, или мне позвать полисмена?
Я посмотрел на Оккама — тот сдался и пожал плечами.
— А у нас есть выбор?
Я отошел в сторону, пропуская Флоренс. Она уже собиралась взобраться в экипаж, но вдруг остановилась и повернулась ко мне.
— А что насчет вашей любимой Флоренс?
Я надеялся, что она не увидела в темноте мои покрасневшие щеки.
Возможно, Салли и не была самой резвой лошадью на свете, но давно ходила в упряжке и двигалась ровным шагом. Достаточно было лишь слегка потянуть за поводья, чтобы она повернула, или слегка тряхнуть ими, и тогда Салли прибавляла шаг. В хлысте вскоре отпала необходимость, и я убрал его в подставку, где он оставался до конца путешествия. Ночью движение было не таким оживленным, как днем. Лишь изредка нам встречались омнибусы, которые возвращались в депо, да вездесущие кебмены везли куда-то своих полуночных пассажиров. Мы пересекли Лондонский мост в районе Южного парка и поехали на запад, пока наконец не добрались до Паддингтона, там мы свернули на Харроу-роуд, которая и привела нас к кладбищу.
Заметив вдали кладбище, я направил Салли на зеленую лужайку, находившуюся между каналом и тропинкой, которая тянулась вдоль кладбищенской стены. Оккам выгрузил инструменты, я стреножил лошадь и повесил ей на шею торбу с овсом. Несмотря на возражения Оккама, Флоренс стала помогать нам и сбросила на землю лопаты.
— Будем надеяться, что в наше отсутствие никто ее не украдет, — заметил я, пока мы делили между собой инструменты.
Флоренс взяла мой мешок и спрыгнула с двуколки.
— Вы ведь говорили не обо мне.
— Нет, Флоренс, я имел в виду лошадь и повозку.
— А кому они нужны? — Оккам с презрением посмотрел на Салли. — Цены на клееварочной фабрике так ничтожны, что вряд ли кто-то станет утруждать себя подобной кражей.
Мы направились к цели, прячась за росшим по краю лужайки колючим кустарником. Я шел впереди, в нескольких шагах за мной следовала Флоренс, Оккам замыкал шествие. Он нес на плече мешок, из которого торчали лопаты. Когда живая изгородь закончилась, я остановил нашу колонну у выхода на дорогу вдоль берега реки. Все было спокойно, лишь вдали слышались свистки и стук колес паровоза, который подъезжал к газовой станции на другой стороне канала. Нельзя было терять ни минуты, мы прибавили шаг и быстро преодолели пространство в пятьдесят ярдов, отделявшее лужайку от кладбищенской стены.