Записки конструктора-оружейника
Шрифт:
Морозов познакомил меня с ним, потом, извинившись, вышел по каким-то срочным делам. Мы разговорились. Маршал интересовался, как мы осуществляем доработки пулемета, особенно связанные с жизнеобеспечением экипажа в боевом отделении.
— Как вы решаете проблему устранения загазованности при стрельбе в наглухо закрытой башне? Вопрос, сами понимаете, для танкиста весьма важный, — подчеркнул Павел Павлович.
— Мы понимаем, что конструкция газового регулятора, аналогичная пехотному варианту, в танковом пулемете неприемлема. Она рассчитана на сброс части порохового
— И что вами предусмотрено, чтобы этого избежать?— поинтересовался Полубояров.
— Пробуем различные способы дросселирования потока пороховых газов, ищем оптимальную конструкцию.
— На новых танках предусмотрена система противоатомной защиты. Это нововведение потребует, видимо, от вас и каких-то новых решений при установке пулемета в гнездо? — Маршал хотел разобраться во всех деталях нашей работы.
— Мы вынуждены были поэтому пересмотреть конструкцию газовой камеры пулемета и ввести посадочное место впереди ее для размещения специального уплотнения. Ведем сейчас эксперименты, разрабатывая высокоэффективный пламегаситель.
— Танкисты очень заинтересованы в том, чтобы ваша работа шла и быстро, и качественно. Вот почему для согласования усилий, для более оперативного решения всех проблем, если не возражаете, будем подключать к вам специалистов нашего управления, ГАУ и бронетанковой промышленности, — Полубояров, видимо, предварительно согласовал этот вопрос на разных уровнях и делился со мной уже конкретными предложениями. — А с Морозовым, вижу, у вас контакт прочный, что очень важно в работе конструкторов, чьи интересы не должны быть разобщены или противоречить друг другу.
Павел Павлович подметил верно — разобщенности или противоречий между конструкторами-оружейниками и конструкторами танков принципиальных не было. Но возникали иногда разногласия по техническим вопросам, и довольно острые. Как-то получил телеграмму из министерства: срочно отправить на один из заводов нашего представителя. У танкостроителей возникло восемь вопросов, дающих им основание сомневаться, есть ли смысл менять в выпускаемых ими машинах пулемет СГМТ на ПКТ. Сам я в тот момент выехать к ним не имел возможности. Отправил в командировку ведущего конструктора В. Н. Пушина, человека уравновешенного, умеющего разобраться в обстановке. Через несколько дней получил от него телеграмму: «Счет два шесть нашу пользу».
Значит, Виталий Николаевич снял в основном возникшее напряжение, ответил на шесть из восьми вопросов. Но оставалось еще два, касавшихся установки пулемета. С телеграммой Пушина в кармане я тогда срочно вылетел в Москву — вызвали в министерство по другим делам. Оттуда предполагал выехать на завод. Вечером позвонил в ГАУ заместителю начальника Главного управления Е. И. Смирнову. Поскольку времени у меня было в обрез (рано утром уходил поезд), Евгений Иванович попросил меня подъехать к нему домой.
— Очень важно вам самому на месте во всем разобраться. — Евгений Иванович пододвинул поближе ко мне чашку с чаем. — Одним поездом с вами выедут на завод инженер-полковник
Я вытащил из кармана телеграмму, показал ее Смирнову.
— Ваш Пушин, видимо, ни к футболу, ни к хоккею отношения не имеет, — улыбнулся Евгений Иванович. — Настоящий болельщик обязательно сказал бы: шесть два в нашу пользу, а не наоборот.
— Виталий Николаевич, наверное, торопился, вот и поменял цифры местами, — попытался я поддержать болельщицкую репутацию нашего конструктора.
— Ладно-ладно, не защищайте, — улыбнулся Смирнов. — Пушин сделал большое дело, сняв часть вопросов. А в чем еще загвоздка?
— Главная проблема с гильзоулавливателем.
— А горюновский нельзя доработать? — уточнил генерал.
— Пытались. Но он дает сбои, и порой гильзы разлетаются по боевому отделению танка.
— Это недопустимо, — предостерег Смирнов. — В башне находятся люди, она начинена приборами, и не попавшая в специальное устройство гильза в бою может натворить беды.
— Мы уже все оценили, — успокоил я Евгения Ивановича. — Приняли решение сделать свою конструкцию гильзоулавливателя. Сейчас испытываем ее у себя на заводе. Думаю, что и этот вопрос уладим с танкостроителями...
Беседа наша затянулась за полночь. Вера Александровна, жена Смирнова, несколько раз меняла нам остывавший чай, делала новую заварку. Все проблемы, связанные с дальнейшей доработкой танкового пулемета и установкой его, мы обсудили в деталях. Евгении Иванович был человеком конкретного дела, чутко улавливавшим перспективу развития вооружения. Его советы и помощь носили всегда конструктивный характер, что для разработчика оружия являлось важнейшим стимулом в его деятельности.
И вот ПКТ отлажен. В 1962 году его приняли на вооружение армии, и пулемет стали осваивать в массовом производстве, устанавливая на новые танки. Ни у конструкторов танков, ни у танкостроителей к нам вопросов вроде бы не возникало. Мы продолжали им помогать в установке оружия, по мере появления новых машин быстро реагировали на любые возникавшие у них вопросы, выезжая непосредственно на место.
И вдруг в один из ноябрьских дней, для нас уже морозных и снежных, я получил телеграмму, подписанную министром оборонной промышленности С. А. Зверевым: «15 ноября 10 часов на заводе... состоится заседание коллегии изделию... Ваша явка обязательна...»
Посмотрел на индекс объекта, по которому должно было состояться непосредственно на танковом заводе заседание коллегии, — он относился к разработке, которую осуществляли и ставили на производство конструкторы танков. Почему в таком случае моя явка обязательна? Недоумевая, я спросил об этом при встрече министра.
— Понимаете, в КБ Морозова ссылаются на то, что их изделие задерживается с выходом из-за не доработанного вами до конца пулемета, — объяснил Сергей Алексеевич.
— Как же так, лично к нам с их стороны не предъявлялось никаких претензий? — Моему возмущению не было предела.