Записки «лесника»
Шрифт:
Чела звали Ёся Загзун.
– Почти Иосиф Кобзон, – подумал я.
Ёся просто и непринуждённо поведал мне про изготовление вызовов русскими эмигрантами на Бруклине.
Настоящий израильский вызов от «Сохнута» получить было малореально, поэтому большинство уезжающих из страны сдавало в ОВИР точную его копию, сделанную мастерами русско-еврейской эмиграции США.
Цену он сложил немалую, но слово своё сдержал.
Не прошло и двух недель, как Загзун приехал в Штаты, а почтальон уже вручил
В нём лежал новенький и пахнущий типографией вызов, со всеми печатями, подписями, заверениями нотариуса и написанный на иврите и английском одновременно.
Отдавать деньги, как было договорено, я поехал его старенькой маме.
Она долго охала и причитала, пересчитывала много раз, а на прощание пожелала:
– Зай гезунд унд махт парнос.
– Верх цинизма, – подумалось мне.
Ведь о Германии я тогда даже не мечтал.
Документы в ОВИР сдал без проблем и стал ждать разрешения на выезд.
Уезжали тогда все, ну, как все. Очень многие из моих знакомых, как сумасшедшие, валили из СССР.
Не было недели, чтобы кто-нибудь не уехал в Израиль на ПМЖ.
Планы у всех были грандиозные, а конечной точкой прибытия называлась вожделенная Америка.
Все хотели попасть именно туда, а Землю обетованную рассматривали исключительно как трамплин.
Шёл месяц за месяцем, я продолжал работать в кооперативе, но долгожданная открытка из ОВИРа так и не приходила.
Обычно процедура оформления занимала месяц, от силы два, но у меня прошло уже полгода.
Женщина-капитан, которая вела моё дело, только сокрушённо качала головой и говорила:
– Надо ждать.
Удалось уговорить её пойти в ресторан. Там за рюмкой чая и узнал кое-какие подробности.
Родители давно были на пенсии, но прежняя работа оставляла за ними какую-то непонятную завесу секретности.
И вот пока всё это не было проверено, не могло быть никакой речи о моём отъезде.
На мой вопрос:
– А нельзя ли это как-нибудь ускорить? – симпатичная капитанша отрицательно покачала головой.
Когда провожал её до дома, то было видно, что мы симпатизируем друг другу, если не сказать больше.
– Лучшее – враг хорошего, – подумал я и решил не искушать судьбу.
И оказался прав.
Открытка пришла ровно через неделю.
Настало время отказываться от гражданства СССР.
Удовольствие оказалось не из дешёвых. Отстояв огромную очередь, сдал в доход государства почти «косарь» и получил квитанцию.
С этой квитанцией отправился в ОВИР, где мне вручили зелёную бумажку под названием «полувиза».
В обмен на общегражданский паспорт, который пришлось сдать.
Теперь в эту зелёную бумажку требовалось получить транзитную венгерскую и въездную израильскую визы.
В Голландском посольстве – там находился израильский консулат, стояли огромные очереди.
Надо было отмечаться в каких-то списках и ходить на переклички, чтобы получить заветный номерок, который давал право на приём к консулу.
Но мир не без добрых людей. Возле очереди крутились сомнительного вида личности.
За некоторую сумму в рублях они готовы были решить все ваши проблемы.
Недолго думая, отдал личностям деньги, а взамен получил номерок «на завтра».
Приближался день отлёта из Шереметьева.
Сборы в дорогу были недолгими, и вот обменяв по курсу разрешённые сто пятьдесят долларов, я выдвигаюсь в сторону государственной границы.
Пограничник с добрым лицом Цербера буравит меня глазами – печать в «полувизу», и самолёт берёт курс на Будапешт.
Так я покинул Родину и начался путь эмиграции. Впереди было недолгое пребывание в Израиле, стремительный марш-бросок в Берлин.
Я смотрел в окно иллюминатора, Москва наклонилась на бок и сделала мне ручкой.
Наступали новые и, возможно, лучшие времена, которые нам обещал ещё Остап Бендер.
Где-то далеко остались Сокольники, Войченко, московский “Спартак” и вся жизнь в Советском Союзе.
Часть вторая
Записки «лесника»
Будапешт три
Автобус подогнали прямо к борту самолёта, там нас встречали автоматчики. Рядом суетился представитель «Сохнута» на пейсах и длинном лапсердаке.
Он натужно улыбался и предложил нам проехать к месту передислокации.
Замок, где мы разместились, тоже охранялся – боялись террористических актов.
Но всё-таки удалось выйти в город и пройтись по Будапешту.
Очень красиво, июнь месяц – тепло и солнечно.
Множество людей прогуливалось по центру, и никому их них не было дела до меня.
Всё это было очень тревожно и хотелось поскорее сесть в израильский самолёт и оказаться в Тель-Авиве.
Через плечо весела небольшая сумка, набитая икрой и сигарами. Всё добро удалось пронести через таможню в «Шереметьево».
Пока таможенник досматривал чемодан, Войченко ногой пропихнул сумку мимо него и стойки с досмотром.
Сумка сиротливо застряла на полупозиции зала, но я быстренько догнал её и бережно взял на руки.
Увидел витрину рыбного магазина, и, отбросив сомнения, открыл дверь.
Навстречу вышел хозяин, лицо его показалось знакомым.
На ломаном английском пытался что-то спросить, но тот вдруг на русском выпалил:
– Андрюшка!!!
Оказалось, что это бывший секретарь райкома того района Будапешта, где я лихо отплясывал чардаш с Марженкой Каня.