Записки «лесника»
Шрифт:
Маринованные огурчики и помидорчики с перцем, которые дерут до самой жопы.
– Да под такую закусь можно выпить и ведро!
Андрюха методично подливает мне стакан за стаканом, я медленно, но уверенно пьянею.
Гости разгулялись, начинаются танцы.
– Твоя вишнёвая девятка… – доносится из новенького двухкассетника «Панасоник».
– Белый танец!
Кто-то падает под стол – прямо на колени чужой жене.
Пьяный муж без разбора лезет в драку с резвым «танцором»,
– Люблю безобразия!!!
После очередного стакана разведчик предлагает:
– Давай мериться силой на руках!
Квадратно-гнездовой детина-каратель и я, худосочное лицо некоренной национальности.
– Угу, – а куда деваться?
Вот такой разнузданный армрестлинг.
Долго сопротивляюсь, но он тоже немало выпил и с трудом кладёт мою руку.
Пьяный майор, которого все уважают, смачно орёт:
– Победила дружба!
Наливаем ещё по сто, молока из селёдки подцеплена на вилочку – опаньки, и водка, которой уже некуда падать, всё-таки падает в низ живота.
К трём ночи гости начинают расходиться, хозяйка собирает мне в дорожку гостинцы для Стецько.
Тут и салатик, и рыбка, и селёдочка под шубой.
– Брат!
– Брат, дай я тебя обниму!!!
Мы душевно прощаемся с Андреем до следующего раза, и я спускаюсь вниз к автобусу.
Стецько спит в кузове, прикрывшись «мубой». Её взяли на комиссию у Сухаря и используем в качестве пуховой перины.
Бужу Степана, он начинает есть из баночек с большим аппетитом. Но ничего этого я не вижу, проваливаюсь в глубокий пьяный сон.
Мы продали весь товар, Стецько заводит автобус.
Едем в Берлин загрузиться шнягой – и снова в гарнизоны.
Покой нам только снится.
Бардачевич
Когда зимой 1990 года начал жить в Западном Берлине, то одним из первых пунктов так называемой «сладкой жизни» стало посещение бардачевича.
С первой женой уже развёлся, со второй ещё не познакомился.
Знакомые девушки были, но бардачевич с загадочной негритянкой манил.
Так же как, сейчас манит «Спартак» вторую звезду на футболку.
И вот однажды ночью на Кудамме.
Это центральная улица Берлина – Курфюрстендамм.
Огромный красный фонарь, он светит нам всегда.
Аксиома.
Выходит бандерша, за ней девочки – всех мастей и калибров.
В середине стоит – негритянка, конечно, она из Ганы.
Мадам получает свои пятьдесят немецких марок, а моя наглая, тогда ещё не помятая морда, удаляется с барышней в «нумера».
Тут начинается самое интересное.
Перед «выходом в свет», естественно, принял душ, побрился везде, где можно и нельзя.
Опрыскался «Шанель Pour Monsieur».
Работа в армии тогда кипела – создавался запас прочности.
Стою голый, как правда, а ганка вдруг говорит, со всей простотой жительницы столичного города Аккра:
– Ты пахнешь духами, побрит везде, помыт.
Тогда ещё не седые мудя, были подстрижены под короткий бобрик.
Я удивился и спросил:
– А разве не все клиенты такие?
«Простота хуже воровства».
Услышал поучительную историю про грязных, немытых вонючих ублюдках, толпами осаждающих бардачевич.
Тут уж я не удержался и ляпнул:
– Тогда ты мне должна два раза!!!
Ганка засмеялась и… согласилась.
И это на работе-то!
Но зоркая бандерша уделяла на всё про всё не больше двадцати минут на удар.
Пришлось уложиться, очень старался.
А грудь у неё была такая – сёстры Вильямс отдыхают вместе с Чиччолиной.
Когда уходил, то мадам подозрительно косилась – пришлось её фривольно хлопнуть по аппетитной жопе.
– Я вернусь завтра, жди!
«Никогда не говори никогда».
Гранаты той системы
Торговать в армии становилось всё опаснее для жизни, в прямом смысле этого слова.
Как из под земли появились многочисленные бандиты, которые беззастенчиво грабили «лесников», а иногда просто убивали.
Немудрено, ведь вся торговля была «чёрная» – а там где «чёрный нал», всегда криминал.
Бандюки жили в гарнизонах и были вооружены «калашниковыми» и «макаровыми».
Но и мы не дремали, за электронные часы «семь мелодий» узбек принёс нам гранату «лимонка» или Ф-1.
Она всегда была с нами и лежала под сиденьем.
Машину всегда ставили где-нибудь подальше от чужих глаз, а ночевали у знакомых лейтенантов и прапорщиков.
Выходим рано утром к автобусу и едем в небольшой лесок, переложить товар поудобнее, для торговли в следующем гарнизоне.
Резкий визг колёс, и как из-под земли выезжают две «девятки», номера заляпаны грязью.
Выходят человек пять конкретных рож. У одного «калаш», другой с «макаровым».
Остальные с ножами.
– Приехали…
– Выгружайте товар на землю, машину оставляйте и уёбывайте на хуй!
– Даём вам три минуты, время пошло.
Рожи нехорошо улыбаются, а самый здоровый у дальней «девятки» досылает патрон в патронник «калаша» и снимает с предохранителя.
Раздаётся характерное клацанье затвора.
Ближний бандюк подходит ещё ближе и хочет пырнуть ножом прямо в брюхо.
Отмахиваюсь рукой…
Два пальца, как обрезало – кровища хлещет.
Бандюк делает шаг назад…