Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945
Шрифт:
К маю 1942 года формирование полка закончилось. Мы вылетали на фронт. Был ясный солнечный день. Мы стали выруливать свои самолеты на стартовую дорожку. Мне указали на место рядом с самолетом командира полка. Было радостно, но и волнительно. Мы поднялись в воздух и, сделав прощальный круг над аэродромом, легли на заданный курс на станицу Морозовскую. Вскоре показался аэродром посадки. После того как все экипажи благополучно приземлились, Раскова и Бершанская вылетели в штаб 4-й воздушной армии. Командующего генерал-лейтенанта К. А. Вершинина интересовало, умеют ли летчицы садиться ночью без прожекторов, летали ли они с бомбами в слепящих лучах прожекторов? Он сказал, что полк войдет в состав 218-й смешанной авиадивизии. Затем предупредил,
К вечеру следующего дня мы перебазировались в поселок Труд Горняка под Ворошиловградом и стали готовиться к приезду дивизионного начальства.
Командир дивизии полковник Д. Д. Попов прибыл на следующий день. Вид у него был мрачный, суровый. Он ничего не спрашивал, не говорил. Чем же был недоволен комдив? Боялся «женских капризов»?
Отлично понимала состояние девчат Марина Михайловна Раскова, прощаясь с нами перед возвращением в город Энгельс. Она говорила: «Свою преданность Родине вы доказали отличной учебой, теперь докажите ее в бою. Это будет труднее. Но я уверена, вы справитесь и даже со временем станете гвардейцами». Раскова улетела, а на плечи Бершанской легла вся тяжесть ответственности за молодых неопытных девчат.
Полк прибыл на фронт в трудное время. В южной части Донбасса, на рубеже реки Миус, шли ожесточенные бои. Противник рвался к донским переправам. В звездной вышине неба надсадно завывали моторы вражеских самолетов. Фашистские бомбы рвались в Каменске, в Ворошиловграде, Ростове. И вот из штаба дивизии пришел боевой приказ: «В ночь на 8 июня 1942 года полк должен бомбить скопления войск противника в пункте «Шахта № 1».
«Первое боевое задание! Как лучше поступить?» — думала командир полка Бершанская, глядя на приехавшего в полк комдива Д. Д. Попова. Решила, что нужно прежде всего «понюхать пороху» самой, увидеть все своими глазами, а тогда можно будет посылать на задание и другие экипажи.
Проводить своего командира в первый боевой вылет собрались все девушки полка. Взревел мотор, густую тьму прорезал сноп искр из выхлопных патрубков, и самолет Бершанской со штурманом Софьей Бурзаевой взлетел, взяв курс на заданную цель. Почти два часа продолжался полет Бершанской и Бурзаевой. Мы все томились в ожидании, и вот Бершанская совершила посадку и подрулила к заправочной линии. После ее доклада полковнику Д. Д. Попову мы обступили ее и Бурзаеву с расспросами о полете. После этого благополучно вернулся с задания экипаж Амосовой и Розановой. Но, как я уже говорила, в ту ночь мы испытали и большое горе оттого, что не вернулись из своего первого боевого вылета командир эскадрильи Люба Ольховская и штурман Вера Тарасова…
Тем временем вылеты на боевые задания продолжались. В первую нашу неделю на фронте нам казалось, что нас только проверяют на небоевых целях, а то, что с первого боевого вылета не вернулись Ольховская с Тарасовой, было случайностью. И вот я прилетела с боевого вылета с дыркой в плоскости самолета, что очень всем понравилось, так как служило доказательством полетов на настоящие цели.
Командир полка Бершанская, в то время уже капитан, требовала строгого соблюдения правил рассредоточения самолетов и вспомогательных средств на аэродроме, разбивки старта и т. д. Бершанская всегда присутствовала на старте, давала задания, выслушивала доклады о боевых вылетах, разбирала допущенные летчицами ошибки и указывала, как их исправить в дальнейшем.
Спустя четыре месяца после прибытия полка на фронт теперь уже генерал-майор Д. Д. Попов считал полк Е. Д. Бершанской лучшим в своей дивизии. Наземные части докладывали, что ночные налеты летчиц на немецкую укрепленную линию от Дигоры до Моздока терроризируют немцев, изматывают их; взрывая склады с горючим и боеприпасами, разбивая переправы на Тереке, наносят огромный ущерб противнику. Штаб дивизии счел, что полк Бершанской самоотверженно воевал
В октябре 1942 года получили правительственные награды командир полка Бершанская, командиры эскадрилий — старший лейтенант Амосова, лейтенант Никулина, летчицы, штурманы, технический персонал, вооруженцы. Я участвовала в боевых вылетах на Дигору, Терек, Моздок и тоже была награждена орденом Красного Знамени.
Безусловно, велика заслуга Е. Д. Бершанской в том, что наш полк стал гвардейским. Ее мужество и хладнокровие, ее умение организовывать деятельность полка — все это обеспечивало отношение к нам как к полноценному боевому полку, наравне с мужчинами. Мы никогда не отставали в боевой работе от других полков. Евдокия Бершанская была настоящим командиром — строгая, скромная, выдержанная. Она никогда никого не ругала и не хвалила не разобравшись. Но ее твердая рука чувствовалась везде, особенно в организации боевой работы. Во время вылетов она, почти всегда, присутствовала на старте и в случае необходимости, если ей разрешало руководство дивизии, сама летала на задания. Как правило, она поднималась к экипажу самолета, ожидавшему сигнала на взлет, и давала последние указания. При этом она не улыбалась, голос ее звучал сухо и взгляд был строгим. Но каждая из нас улавливала ее доверие и заботу, и мы готовы были выполнить любое, самое сложное задание.
В боях за Севастополь (весной 1944 года) у Е. Д. Бершанской особенно проявился талант летчика и командира. 46-й гвардейский авиаполк в третий раз был передан в новую дивизию — 2-ю гвардейскую Сталинградскую ночную бомбардировочную Краснознаменную, летавшую на таких же самолетах, как и мы.
«Ну что же, посмотрим, каковы мои новые подчиненные, — сказал командир дивизии генерал-майор Кузнецов, прибывший принимать новый, да к тому же женский полк. — Вот получен приказ: «Произвести массированный бомбовый удар по аэродрому противника на мысе Херсонес с интервалом в одну минуту».
Е. Д. Бершанская предложила увеличить бомбовую нагрузку на каждый самолет до 400 килограммов.
Раздумывая о деталях операции, Бершанская решила, что надо прибыть как можно раньше на цель. Она отдала команду — всем экипажам полка прибыть к месту действия (к мысу Херсонес) засветло и на большой высоте. Начать бомбить аэродром, не давая садиться прибывающим самолетам противника на аэродромы. Сама она со штурманом Ларисой Розановой все время следила за самолетами противника на аэродроме Херсонес, выбирая наиболее «важный». Сбросила свой бомбовый груз на большой транспортный самолет, который загорелся, не успев взлететь. За Бершанской вылетели другие летчицы полка и дивизии, затем прилетели самолеты дальнего действия. Их опять сменяли ночники и бомбили аэродромы в Херсонесе (там было три аэродрома) до утра. А утром прилетела дневная авиация — штурмовики, пикирующие бомбардировщики.
Севастополь и мыс Херсонес были сильно прикрыты зенитной артиллерией и прожекторами, но поскольку на разгром противника было брошено большое количество нашей авиации и не исключалась возможность столкновения своих же самолетов, то Бершанская распорядилась всем экипажам включить бортовые огни и очень точно вылетать по времени.
Разгром врага был полный. Полк под руководством Бершанской и при непосредственном ее участии наносил удары по бухтам, куда приходили транспортные корабли противника, для эвакуации людей и техники. Севастополь и Крым были освобождены. Всего во время боев за Севастополь и Херсонес полк сделал 1150 боевых вылетов. Все летчицы полка восторгались тем, как наши освобождали Севастополь. Е. Рябова писала домой, что «наш командир, наш майор Евдокия Давыдовна несколько раз летала в самое пекло».