Записки нетрезвого человека
Шрифт:
Как-то мне позвонили из Союза писателей.
– Из Москвы приехал Назым Хикмет, хочет вас посетить. К вам высоко подниматься? У него больное сердце.
– Ко мне, - говорю, - спускаться.
Это был легендарный турецкий поэт-коммунист, бежавший из тюрьмы на лодке в Советский Союз.
Высокий, рыжий, красивый, войдя в комнату, он сказал:
– У меня в Турции камера была больше.
Когда мне удается выпить, то вернувшись домой, я разговариваю с женой грустно, серьезно, обратясь в сторону. Но жена откуда-то знает. Тогда я стал разговаривать, не дыша. Но она откуда-то все равно знает. Что делать?
Когда, в начальные годы, я слушал в Парке культуры
Да ведь глупо мучиться уже! Как будто сто лет жить осталось!
Как будто сто лет жить осталось!
Это теперь заклинание такое. Иногда помогает.
Старший мой сын Володя перед отъездом в Америку так и не видел своего младшего сводного брата Алешу. Тот жил у своей мамы, которая умерла молодой. И вот, недавно, приезжает из Стэнфордского университета Володя (на какой-то научный симпозиум) и с ним жена Лена. И вот, эта жена Лена проводит с Алешей целые дни на кухне, я уж советую ей хотя бы походить по родному городу - она ни за что, - говорит, что ей с Алешей интересно. Володя же в свободное время начал заниматься с ним чем-то научным. Теперь Алеша с утра стоит у окна, ожидая его возвращения с симпозиума. Я сказал об этом Володе, он говорит: "Ого, это ответственно, надо подучиться". А потом я понял: они полюбили Алешу, им представлялся он как бы довольно взрослым сыном. И Алеша полюбил их. И они стали уговаривать нас, чтобы мы отпустили Алешу жить в Калифорнию, там он будет учиться и так далее. И мы решили, как многие сейчас решают, - главное, детей куда-то отправить. И вот он скоро должен поехать.
Когда Алешина мама умерла, ему было пять лет. Только через полгода я решился сказать ему об этом.
– Алеша, тебя не удивляет, что мы давно не видим маму?
Не помню, что он ответил, но оказалось, что давно уже догадался. Спросил:
– Мама была красивая?
– Да, - говорю.
– А ты не можешь жениться на молодой и красивой, чтобы она мне тоже понравилась?
Я обещал.
Почему думают, что смерть - это страшно? Потому что больше не будет радостей жизни, ее удовольствий? Нет, смерть страшна не этим, а наступающим безразличием к радостям жизни и наступающим интересом к ее болям, ее лишениям и разочарованиям. Разумным, правильным разочарованиям во всем... Так смерть отнимает дни у жизни. Как будто ей мало - долгая жадная смерть отнимает у маленькой щедрой жизни.
Может ли разучившийся работать народ заново полюбить свой труд? Не знаю.
Чего потребуют от жизни разуверившиеся во всем молодые? Не знаю.
Олигархи, на которых вся надежда, - да ведь и они изуродованы временем, сколько среди них "чистых"? Не знаю.
Может ли возродиться сила, способная снова взять власть в свои стальные руки? Не знаю.
А не знаешь - и молчи.
Воспоминание. Год точно не помню, было это при Хрущеве, когда сажали за связь с иностран-цами. Арестовали писателя Кирилла Косцинского. Меня вызвали в Большой дом свидетелем. Следователи в военном разговаривали со мной дружелюбно, давая понять, что они теперь не такие, как были раньше. Расспрашивали про разговор, который произошел в небольшой компании у Косцинского за столом, однако при американце. Я говорю, что ничего не помню. Тогда мне дают прочитать показания одного человека, который там присутствовал. И - слово в слово! Вот, думаю, память! Но я твержу, что выпил здорово и ничего не помню. В показаниях значилось, что моя жена, выйдя на балкон, обратилась к Косцинскому: "Кирюша, посмотри в окошечко, не кончилась ли советская власть?" Это цитата из пьесы Эрдмана "Мандат". Но дело в том, что у Кирилла балкона не было. Это кто-то приписал ремарку для большей достоверности, как делают плохие драматурги.
Потом выяснилось, что подслушивающее устройство было в люстре над обеденным столом.
На суде я отвечал: "Не было. Не помню. Не помню. Не было". Судья не сдержался: "Как же вы работаете, если ничего не помните!" А я говорю, причем грустную чистую правду: "Мне очень трудно работать". На что тот рявкнул: "Пить меньше надо!"
Прежде получалось, что все живут, как и я. Послевоенное снимание углов.
И я не пил! Совсем! Даже в главные революционные праздники. Нет денег на это!.. И вдруг. На Новый год. Жена принесла мне четвертинку! Это ошеломило меня. Чуть не до слез.
Жалко телефон. С самого утра звонит и звонит в соседней квартире. Подолгу звонит. Только кончит - сразу начинает. А в квартире никого нет. И не будет, это уже ясно. А телефон не может понять. То ли не может, то ли не хочет, то ли ему так необходимо, что он все звонит и звонит. Только перестанет - сразу начинает снова. Как будто у него жизнь от этого зависит. И чем ему помочь - неизвестно. Когда хозяева вернутся, передать? А кто звонил-то? Да им и не объяснить, как звонил! И я-то, собственно, тоже уезжаю, так им не скажет никто. Да, а если мне будут звонить? А, ничего, позвонят - перестанут. Так мне звонить никто не будет. Некому.
Пастернак: "Для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок единственная родная стихия... Построения миров, переходные периоды - это их самоцель. Ничему другому они не учились, ничего не умеют. А знаете, откуда эта суета вечных приготовлений? От отсутствия определенных способностей, от неодаренности. Человек рождается жить, а не готовиться к жизни. И сама жизнь, явление жизни, дар жизни так захватывающе нешуточны!.."
Еще Пастернак: "Я с детства питал робкое благоговение перед женщиной, я на всю жизнь остался надломленным и ошеломленным ее красотой, ее местом в жизни, жалостью к ней и страхом перед ней. Я реалист, до тонкости знающий землю, не потому что я по-донжуански и много развлекался с женщиною на земле, но потому что с детства убирал с земли камушки из-под ног на ее дороге".
Нынешняя молодежь умнее ли нас, когда мы были молодыми? Да.
Будет ли она счастливей нас? Не думаю.
Захожу на почту. И вдруг. За окошком сидит немолодая, подчеркиваю, женщина редкостной красоты и обаяния. Я бы описал, если бы на это не понадобилось много слов и эпитетов. И, кажется, с чувством юмора. Почему такое впечатление - тоже трудно объяснить и надо много слов. Я решил написать ей справку. И напечатал на машинке:
Справка дана .............................
(проставить фамилию, инициалы)
в том, что она очень красивая и обаятельная женщина, и, кажется, с чувством юмора.
Союз Кинематографистов
Союз Писателей
Союз Театральных Деятелей
Вручил ей справку, она засмеялась и сказала, что пошлет в Управление почт.
Наверное, после долгой армии и войны до сих пор многие, многие женщины кажутся красивыми.
Думаю, что Бог навсегда оставил Марию такой, какою она была, когда родила Иисуса. Не потому ли художники и изображали ее как идеал красоты своего века.