Записки психопата
Шрифт:
ДАМА В БЕЛОМ. А вам не скучно щеголять тем, что вы не приучены к культуре?
ЕРОФЕЕВ. Позвольте! А вы, случайно, не со мной ездили сегодня утром на толевый завод? Нет? (недоумение в зале, встревоженное ожидание).
ДАМА В БЕЛОМ (презрительно). Ездила. Ну и что же?
ЕРОФЕЕВ. Вы сидели в кузове с неизвестной дамой и вели интимную беседу, при этом вы совершенно не стеснялись мужского присутствия. Между прочим, как сейчас помню, вся ваша беседа сводилась к тому, что же все-таки лучше — лежит или стоит. (Гул негодования,
ДАМА В БЕЛОМ (окрашиваясь в пунцовое). Ну и оссел же ты! Мме…
ЕРОФЕЕВ. Позвольте! Я не понимаю, отчего вы краснеете! Ведь я же цитирую вам слова молодой девушки, которые были произнесены в присутствии молодых людей обоего пола и которые утром воспринимались как верх остроумия! (Аплодисменты). Видите — я даже стыжусь воспроизвести здесь вслух ваши милые шутки — а ведь вы — женщина! (Гул одобрения; дама в белом листает журнал и силится найти достойный ответ).
ПАРЕНЬ. Все женщины — такие! Их не переделаешь! (Возгласы: «Ерунда!» «Правильно!»)
ДАМА В БЕЛОМ. Ты бы уж поумнее что-нибудь придумал…
ЕРОФЕЕВ. Гражданка! Я не выдумываю, а констатирую факт! А если даже я выдумываю, предположим, — так какого черта вы залились краской? Или просто потому, что румянец слишком идет к вашему белому крепдешиновому платью? (Неимоверный хохот).
ПАРЕНЬ (только что вошедший и серьезно воспринимавший конец дискуссии, старается заглушить смех). Прравильно, студент! Давно надо было бороться за чистоту нашей любви! А то современные…
ЕРОФЕЕВ. Да, конечно! Я всегда был поклонником чистоты! Если бы здесь, вот сейчас, какой-нибудь безрукий и безногий горбун вскарабкался на золотушную проститутку, я бы расцеловал их обоих!
4 апреля
1. «Тогда приходят к нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?»
И сказал им Иисус:
«…вино молодое вливают в новые мехи».
«Не думайте, что Я пришел нарушить закон».
2. «Никто не может служить двум господам».
«Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу».
3. «Блаженны нищие духом».
«Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».
4. «Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей… Что Бог сочетал, того человек не разлучает».
«Всякий, кто оставит… жену… ради имени Моего… наследует жизнь вечную».
5. «Не мир пришел Я принести, но меч».
«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».
6. «Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет».
«Вы от нижних, Я — от вышних».
7. «И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие».
«На путь к язычникам не ходите».
8. «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником».
«Почитай отца своего и матерь свою».
9. «Царство Мое не от мира сего».
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
10. «Не противься злому».
«Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь».
11. «Что говорю вам в темноте, говорите при свете, и, что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях».
«Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилище и в синагогах своих будут бить вас».
6 апреля
«Знаете что, Ерофеев? Не знаю, чем вы меня заинтересовали конкретно, но вы человек слишком своеобразный. Да вы, наверное, и сами это чувствуете прекрасно. Единственное, что я вам посоветую — оставьте это. Надеюсь, вы понимаете, о каком „этом“ я вам говорю… Будьте проще. Не думайте, что все они глупее вас и поэтому чем-то вам обязаны… Я не собираюсь делать вам комплименты, но все-таки могу заметить, что у вас проглядывают какие-то прекрасные задатки. Правда, они у вас опошлены и загрязнены чем-то чужим, не вашим, наносным. И все-таки для вас легко преодолимы… Не знаю, откуда у вас это наносное, — вероятно, просто кокетство… А оно вам не к лицу… Больше читайте… Для вас это самое главное. Кстати, я могла уже заметить, вы не относитесь к числу „поверхностно воспринимающих“ литературу… Больше читайте… у вас слишком скромная эрудиция… а каждая прочитанная вами книга возвысит вас на голову… Это не каждому дается… И все-таки, Ерофеев, — можете на меня обижаться, — вам еще слишком далеко до рабочей молодежи».
7 апреля
Мне казалось, что я ухожу далеко и за мной никто не гонится.
И я действительно уходил далеко — и никто не гнался за мной.
Мне казалось, что что-то необыкновенно черное неожиданно меня остановило и заставило длительное время озираться вокруг.
На самом же деле я нисколько не озирался, озираться было некогда — на меня с неимоверной скоростью наезжал автомобиль новейшей марки…
На секунду я вынужден был уподобиться горным сернам. И в ту же «секунду» сообразил, что можно было вполне обойтись без уподоблений — черный дьявол без особого напряжения сделал отчаянный разворот, ласково обогнул меня и затормозил у здания германского посольства.
В первое мгновение я был слишком взволнован тем, что всеблагое провидение (в который уже раз!) избавило меня от трагического исхода.
В следующее мгновение я вынужден был устыдиться себя самого и своей минутной (впрочем, даже не минутной, а секундной) трусости.
Затем встал в позу Наполеона и задумчиво посмотрел на посольский подъезд. То, что я увидел, наполнило меня до отказа мистическим трепетом. И чуть было вновь не заставило «уподобиться»…
«Посол, — промелькнуло у меня в голове и задрожало где-то в ногах, посол!.. Может быть, даже чрезвычайный!.. Может быть, даже… ну, конечно, — раз чрезвычайный, значит и полномочный! Значит, и то, и другое вместе… И все это вместе… обогнуло меня!! Меня!.. Обогнуло…»
«А кто — я? Кто?! — вопросил я себя и принял позу, среднюю между аристотелевской и сократовской. — Кто?! Не Поспелов? — нет! Не Даргомыжский? — нет! Тогда кто же — Беркли? Симонян? Заратустра? Жуков? нет… Назым Хикмет? Нежданова? Прометей? Чернов? Рафаил? Микоян? Правый полусредний? Леонардо да Винчи? — опять же нет… Тогда кто же? Неужели обыкновеннейший пуп?..»
«Гм… Пуп… — чудесно! Пусть будет — пуп! Пусть обыкновеннейший!.. Но ведь… уступил мне дорогу посол агрессивной державы!.. А? Хе-хе-хе-хе! Уступил!! Жалкие люди, — мысленно произнес я, оглядев с ног до головы встречных пешеходов и сменив аристотелевскую позу на позу постового милиционера, — нет, все-таки, до чего жалки эти существа и до чего же мелочны их волнения! Один оплакивает утраченную младость, другого укусила вошь, третьему не оплатили простой, четвертый разочаровался в запахе настурций, пятому разбили голову угольным перфоратором… Неужели бы и им уступил дорогу посольский экипаж?.. А?..»