Записки русского интеллигента
Шрифт:
Обратно до Казани мы ехали на пароходе «Гражданин». По реке Вятке ходили пароходы, принадлежавшие Булычёву – брату Елизаветы Филипповны Герасимовой, о дочери которой я только что упомянул. Пароходы его кампании назывались: «Потомственный», «Почётный», «Гражданин», «Филипп Булычёв», «Отец», «Сын», «Вятка», «Иловатка» [6] {191} . Было, правда, ещё одно маленькое пароходство Тырышкиных, но оно не могло серьёзно конкурировать с Булычёвым.
6
Иловатка – приток реки Вятки, в устье которой и зимовала флотилия. – Прим. В. Д. Зёрнова.
191
Пассажирское пароходное движение по Вятке – Каме и Волге до Казани было открыто вятским купцом Т. Ф. Булычёвым в 1874 году. Своё дело он начинал с двух пароходов: «Филипп Булычёв»
Не доезжая версты две до Орлова, пароход сел на мель. Вода начала быстро спадать. Снять пароход с мели не могли целый день. Пробовали завозить якорь (его завозят на лодке вперёд и тянут затем штурвалом якорный канат). Потом употребляли свайки (по бортам парохода ставят на дно столбики и канатами приподнимают пароход, после чего валят свайки по направлению движения). Пароход шаг за шагом подвигался вперёд. Чтобы облегчить его и уменьшить осадку, капитан приказал всем палубным пассажирам высадиться и вброд перейти на берег. Почти все палубные пассажиры перешли, по пояс в воде, на берег, а команда продолжала работать со свайками. Только поздно вечером удалось сняться с мели.
Другой раз, тоже после экзаменов, ездили мы просто прокатиться по Волге и Каме до Соликамска (или до Усолья?), вёрст на триста выше Перми. В Перми были мы на пушечном заводе, видели, как из печи вынимают особым механизмом раскалённое жерло пушки, как делают снаряды. Весна стояла поздняя, и выше Перми в начале июня в долинках лежал снег. Река в эту пору мощная, леса дремучие, дикие, поселения редкие – вся обстановка производила какое-то сказочное впечатление.
Государственные экзамены и начало самостоятельной жизни
В мае 1902 года предстояло держать Государственные экзамены и начинать ответственную жизнь. Примерно с рождественских каникул я начал вплотную готовиться к ним. Материала было очень много. Мы сдавали всю математику – за весь университетский курс: письменный и устный экзамены. Ещё стояло два экзамена по механике, два – по физике, экзамен по астрономии и экзамен по метеорологии. Это для всех кончающих университетский курс. Кроме этого, сдавали два конспекта по избранной специальности. У меня были курсы по теоретической физике, которые я слушал у Н. П. Кастерина: теория электрического поля и теория тепла. Полагалось представить и сочинение. У меня, как я уже писал, были две работы: «Тепловая диссоциация» – компилятивная и «Затухание акустических резонаторов» {192} – оригинальная экспериментальная, сделанная под руководством П. Н. Лебедева. Заниматься приходилось очень усидчиво. Я каждый день сидел до поздней ночи. Заканчивал, когда начинало светать. Весь материал у меня был распределён по плану. План свой я довольно благополучно выполнял. И тем не менее это было тяжёлое время. Все экзамены были сосредоточены на май.
192
Название указано неточно; надо: «Определение декремента затухания акустических резонаторов».
В общем, я их выдержал неплохо. По устной физике, однако, Соколов поставил мне «удовлетворительно» – и всего лишь за то, что я не смог показать, как подводится в динамо-машине ток с якоря к коллектору. Это вопрос скорее из электротехники, которая у нас, кстати, и не проходилась. По-видимому, Соколов к ученикам Лебедева относился с некоторой предвзятостью.
Окончил я физико-математический факультет Московского университета с дипломом первой степени. Вероятно, в нём за физику стояла отличная оценка: окончательный результат выводился за всю дисциплину – сочинение, письменный и устный экзамены. Диплома своего я никогда не видел. Он остался в архиве университета.
Сколько я помню, чтобы быть оставленным при университете, надо было иметь по специальности только отличную отметку. Я не был уверен, что официально буду оставлен при университете, как тогда называлось, «для приготовления к профессорскому званию», и поэтому просил П. Н. Лебедева, чтобы он разрешил мне продолжать работать у него в лаборатории. Он не отказывал.
Уже летом мы как-то были у Алексеевых (они жили в 6 верстах от Дубны в имении сестры А. С. Алексеева – Шарапово) и Александр Семёнович сообщил мне, что я оставлен при кафедре физики (без стипендии). Другим оставленным при кафедре был В. И. Романов {193} . У меня особой близости с ним не было, хотя в старой лаборатории мы работали в одной комнате. Темы наших исследований были очень далеки друг от друга: Романов изучал поглощение электромагнитных волн в жидкостях, а я работал по вопросам акустики. Но, может быть, причина заключалась и в другом – темпераменты у нас тогда были очень разные. Близки мы стали много позже, когда я в 1921 году вернулся из Саратова в Москву.
193
Вячеслав Ильич Романов (1880–1954), физик; в 1902 году окончил математическое отделение физико-математического факультета Московского университета (научный руководитель Н. Е. Жуковский), после чего был оставлен при университете «для приготовления к профессорскому званию»; с 1902 по 1911 год работал в лаборатории П. Н. Лебедева.
Нас, кончивших физико-математический факультет, было всего человек 25, а поступало – более трехсот. Остальные либо вообще не завершили обучение, либо перешли в специальные технические учебные заведения.
В день последнего университетского экзамена папа подарил мне университетский знак, золотой университетский жетон и чудесные золотые часы «Bodale» с золотой цепочкой. К сожалению, ничего из этого у меня не сохранилось.
Первым пропал нагрудный университетский знак [7] . Случилось это в Саратове, когда открывали памятник Александру II {194} и представители от университета возлагали к его подножию серебряный венок. Решено было прикрепить к нему университетский знак. Ни в одном магазине Саратова, однако, найти такой знак не удалось. Спасая положение, я согласился на время церемонии предоставить свой, но чтобы тотчас же после торжества мне его вернули обратно: я дорожил им как папиным подарком. Когда официальная церемония возложения венков закончилась, в создавшейся сутолоке я забыл снять знак, а вспомнив позже, уже не нашёл его.
7
Его носили все окончившие университет: он представлял собою белый эмалевый ромб, на котором помещался синий мальтийский крест, увенчанный сверху государственным гербом. – Прим. В. Д. Зёрнова.
194
Открытие памятника Александру II в Саратове состоялось на Соборной площади (ныне площадь Н. Г. Чернышевского) 19 февраля 1911 года (скульпторы С. Волнухин и М. Чижов). Демонтирован 22 сентября 1918 года. В настоящее время на его месте находится памятник Н. Г. Чернышевскому.
Часы и цепочку пришлось продать, когда Митюня хворал в начале революции и очень были нужны деньги. А жетон дожил до войны 1941 года и был продан в «золотой» магазин в Новосибирске, где на золото можно было покупать мыло и сахар, в чём мы сильно нуждались.
Так как я был оставлен при университетской кафедре без стипендии, то мне пришлось подыскивать себе хотя бы небольшой заработок. Сестра Лёни Прозорова Нина, которая только что кончила гимназию Н. П. Щепотьевой, сказала, что там имеется свободное место преподавателя физики. Я подал заявление и был зачислен штатным преподавателем {195} .
195
Преподавателем Московской частной женской гимназии Н. П. Щепотьевой (Воздвиженка, дом Азанчевского) В. Д. Зёрнов был назначен 7 декабря 1902 года.
Заработок был пустяшный, но всё же это был мой первый самостоятельный заработок. Когда я впервые получил жалованье в гимназии, то первым делом купил папе нож из слоновой кости с серебряной ручкой для разрезания бумаги.
Оставление при университете и работа в гимназии определили направление моей будущей деятельности – научно-педагогической на всю жизнь. Скрипки, разумеется, я не бросал и, хотя уроков уже не брал, но продолжал играть в оркестре московского кружка (дирижёры Н. Р. Кочетов и Е. И. Букке); летом у меня в Дубне жил А. Ф. Боркус, о котором я уже рассказывал, а зимой я постоянно играл квартет: вторая скрипка – П. А. Жувена, альт – скрипичный мастер Болих, который работал у Циммермана, виолончель – Иероним Померанцев, после него – Сигизмунд Аполлинарович Конский, профессионал, он в это время дирижировал оркестром Лицея {196} , позднее – тоже профессионал В. В. Толоконников.
196
Имеется в виду Московский лицей памяти цесаревича Николая Александровича (наследника престола, сына Александра II), умершего в 1865 году в возрасте 22 лет. Основан был редактором журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости» М. Н. Катковым и его компаньоном П. М. Леонтьевым на средства миллионера-железнодорожника С. С. Полякова в 1868 году (отсюда второе его название – Катковский).
Летом я тщательно готовился к первым урокам и даже репетировал их в пустой комнате. Такая подготовка в начале педагогической деятельности чрезвычайно полезна. Только при большом опыте можно позволить себе не готовиться. Да и для всякого выступления нужно иметь точный план и знать точно начало вступления и его заключение.
Благодаря тщательной подготовке и моему солидному виду (я со студенческих времён носил бороду) никто из моих учениц не заподозрил во мне начинающего педагога. Это было засвидетельствовано моей лучшей ученицей, моей ненаглядной Катёнушкой {197} , которая в то время была ученицей шестого класса.
197
Так ласково называл В. Д. Зёрнов после венчания свою жену Екатерину Васильевну, урождённую Власову (1885–1959).