Записки русского интеллигента

Зёрнов Владимир Дмитриевич

Через два-три года Серебряков сделался отличным лекционным ассистентом. Его высоко ценили не только на кафедре физики, но и соседи по лабораториям. Гордягин, Вормс, да и сам В. И. Разумовский завидовали мне, что у меня такой хороший помощник. К сожалению, Иван Максимович очень рано умер. Летом 1918 года в Саратове произошла вспышка холеры. Утром он захворал, а к вечеру его уже не стало.

Накануне торжественных событий

Началась деятельная подготовка к торжеству открытия университета, который уже функционировал. Самое торжество назначили на 6 декабря – Николин день: как стало известно, в день торжественного открытия университет получит наименование «Императорского Николаевского». Императорским, впрочем, назывались все университеты, но Саратовский, помимо этого, получал ещё и имя царя.

Шла уже нормальная жизнь, правда, пока маленького, но всё-таки университета. Все лекции, кроме анатомии, читались в аудиториях бывшей Фельдшерской школы на Сергиевской. В главной

аудитории на эстраде был сделан лекционный стол, большая доска с подвижным полотном. Установили проекционный прибор – чудесный эпидиаскоп Лейтца, для вольтовой дуги которого тут же поставили вращающийся понижающий трансформатор. Аудитория имела специальное затемнение, так что пользоваться проекцией я мог в любое время дня.

Для лаборатории физики отводились две комнаты. Одна довольно большая – здесь размещалась лекционная коллекция и студенческая лаборатория; здесь же я ставил свои работы. Другая – поменьше: в ней я расположил мастерскую и выгородил фотографическую комнату. Лабораторные занятия для студентов-медиков не являлись обязательными, но небольшая их группа всё же охотно занималась в лаборатории. Я заказал две витрины, шкафы и лабораторные столы с расчётом впоследствии перенести их в Физический институт, когда тот будет построен.

В этом первом помещении я провел четыре с половиной года. Здесь я сделал работы «Фонограммы человеческой речи», «Радиоактивные свойства Елтонской грязи» {343} и ещё одну, в которой я определял показатель преломления воды для герцевских десятисантиметровых волн. Длины волн в воде и в воздухе я измерял весьма оригинальным способом, но наступало время, когда делать это надо было незатухающими колебаниями, однако технику получения коротких незатухающих волн ещё не разработали. И хотя, на мой взгляд, я начал получать довольно хорошие результаты, П. Н. Лебедев отнёсся к этой работе как-то прохладно, и, как следствие, я потерял к ней всяческий интерес, а потом началась война. Так работа и осталась незаконченной. Впоследствии какой-то немец методом, похожим на мой, выполнил такую же работу, и я пожалел, что не проявил настойчивости продолжить эту тему.

343

Работы названы неточно; надо: «Фонограммы гласных человеческой речи» (ИИНУ. 1916. Т. 7. Вып. I. С. 115–126); «Радиоактивные свойства эльтонской лечебной грязи» (там же. 1913. Т. 4. Вып. 3. С. 156–161).

Узнав, что я получил кафедру в открываемом Саратовском университете, профессор Соколов всячески надо мной издевался и говорил, что мне придётся читать лекции, как некогда читал курс физики один профессор, – никаких лекционных экспериментов и никакого лекционного оборудования у него не было: в одной руке он держал табакерку, в другой – носовой платок и все объясняемые явления иллюстрировал при помощи этих двух предметов. Однако Соколов был мной посрамлён: я с самого начала показывал множество опытов.

Мои слушатели хорошо относились и к моим лекциям, и ко мне лично, тем более что по возрасту у нас не было большого расхождения {344} . Мне исполнился тогда 31 год, и многие слушатели были моими ровесниками. Они, как и я, интересовались своим университетом, принимали самое активное участие в хлопотах по организации торжества открытия.

Рассылали приглашения. Город подготавливали к иллюминации. Шили множество трёхцветных флагов. Для украшения здания университета я велел сшить два громадных флага длиной в два этажа. Они очень украсили здание, свешиваясь на флагштоках с его крыши. Мне предстояло в Москве подыскать, люстры и бра для освещения актового зала и аудитории к торжествам. Я выбрал красивую бронзовую арматуру, хотя и не совсем подходившую по стилю к строгим университетским требованиям, но лучше не нашёл.

344

Впечатления В. Д. Зёрнова от прочитанных им в первые годы работы в Саратовском университете лекций и об отношении к нему слушателей особенно ярко отражены в его письмах к жене от 7 и 12 июня 1912 года (см. Письма профессора В. Д. Зёрнова периода открытия и становления Саратовского университета (1909–1914) / Вступ. статья, коммент. и под. писем к публ. В. А. Соломонова // Изв. вузов «ПНД». Саратов, 1999. Т. 7. № 6. С. 131–133).

В депутацию на торжества открытия Саратовского университета от его старшего собрата Московского университета выбрали ректора Мануйлова и папу.

Я уехал в Саратов тотчас после 24-го, а папа должен был приехать на торжества числа 5-го декабря {345} . Погода стояла холодная и сырая, и я был поражён, вернувшись в свою квартиру на Крапивной, тем, что в комнатах от сырости прямо стоял туман. Как же я перевезу Катёнушку и малышей в такую сырую квартиру? Поэтому я заявил управляющему, что намерен искать другую квартиру. Ему очень не хотелось, чтобы я выезжал – это дискредитировало бы квартиру, да и лестно ему было, что у него в доме живут профессора. В то время звание «профессор» очень импонировало саратовцам. Но я

всё же снял другую квартиру в 6 комнат на втором этаже, также в совершенно новом доме Подклетнова, на углу Московской и Ильинской улиц {346} .

345

Д. Н. Зёрнов прибыл в Саратов 4 декабря 1909 года.

346

Дом на углу улиц Московской и Ильинской (ныне ул. Чапаева) сохранился до наших дней. Сейчас в нём находятся книжный магазин «Читающий Саратов» и стоматологическая поликлиника.

Дом был двухэтажный, смешанной постройки, то есть деревянный, но снаружи обложен в один слой кирпичом. В Саратове много таких. И даже в новом таком доме сырости быть не может.

Как всё изменилось! Когда я начинал свою профессорскую деятельность, нельзя было и предположить, чтобы в квартире профессора не было отдельного кабинета, общей комнаты – гостиной, под которую всегда отводилась самая большая комната квартиры, отдельной столовой и, в зависимости от числа детей, одной или двух детских, ну и, конечно, отдельной спальни. Одну комнату я специально отвёл для приезда родителей.

При кухне имелась комната для прислуги. Ванна и прочие «удобства» – всё было исключительно хорошо оборудовано. Подклетнов, хозяин, главный приказчик большого магазина, в котором продавались хозяйственные вещи и всякого рода предметы оборудования, конечно же, для своего дома выбирал лучшее из лучшего.

У меня уже имелась прислуга Дуняша – очень хорошая кухарка (впоследствии пришлось с ней расстаться – оказалась не совсем чистой на руку). Папе в Саратове всё очень понравилось – и город, и мои товарищи, и моё жильё. Дуняша готовила превкусные обеды и старалась всячески угодить «старому барину».

Торжественное открытие Саратовского университета

Программа самих торжеств выглядела так: накануне Николина дня – торжественная всенощная [25] . Утром 6 декабря – литургия в соборе, выстроенном в совершенно необычном классическом (дорическом) стиле, вокруг него был разбит городской сад «Липки» (теперь собор разрушен) {347} . После обедни – крестный ход: всё духовенство и все приглашённые направлялись по Московской улице для освящения места, выбранного под постройку университетских зданий, – на Московскую площадь. Планы строительства были уже составлены, и сооружение двух зданий экспериментальной медицины намечалось начать с весны 1910 года, а Физического института и Анатомического театра – с весны 1911 года. После крестного хода все должны были собраться в городском театре, где предстояло заседать Совету в день Акта торжественного открытия Саратовского университета {348} . Вечером 6 и 7 декабря – иллюминация города. На другой день – обед, который давало городское самоуправление в здании городской Думы {349} , и в заключение – концерт и бал в залах Коммерческого собрания {350} .

25

Саратовским архиереем был известный своими черносотенными взглядами и выступлениями преосвященный Гермоген. – Прим. В. Д. Зёрнова.

347

Речь идёт об Александро-Невском кафедральном (Новом) соборе в Саратове, построенном на народные деньги по проекту архитектора В. П. Стасова в честь победы русской армии в Отечественной войне 1812 года. Закладка собора состоялась 30 августа 1815 года, а торжественное освещение – 28 марта 1826 года. Позже, в 1840–1845 годах, на пожертвованные М. Ф. Дмитриевой деньги, была выстроена колокольня. В 1856 году в собор на вечное хранение были переданы знамёна саратовского ополчения, участвовавшего в Крымской военной кампании. В 1934 году собор был варварски уничтожен; ныне на его месте находится стадион «Динамо».

348

Первоначально для этой цели намечалось здание Музыкального училища. Однако от этого намерения члены комиссии вскоре вынуждены были отказаться и остановить свой выбор на городском театре, «имеющим самое большое и наиболее удобное помещение». Но, учитывая, что и он мог вместить не более 800–900 человек, «вместо 2000 гостей на торжественный акт решено было пригласить всего 1200» (Чуевский И. А. Торжество открытия Императорского Николаевского университета в г. Саратове 6 декабря 1909 года. Саратов, 1910. С. 22–23; Саратовский вестник. 1909. 17 и 27 ноября).

349

Здание Саратовской городской думы находилось на пересечении современных улиц Октябрьской и Московской. Сейчас в нём помещается институт «Промпроект».

350

Ныне: гарнизонный Дом офицеров – улица Соборная, 18.