Записки сахалинского таёжника. Зимний экстрим. Книга первая
Шрифт:
Минут десять протащились по грунтовке. Поворот на право, выскочили на асфальтированную трассу Южно-Сахалинск – Охотское. Десять минут сносной езды, даже меньше, всего-то семь километров. Доехали до озера Тунайча, ушли влево, снова потащились по грунтовке. На этом шести километровом отрезки потряхивает сильней. Здесь грунтовка не так хорошо накатана, как от Корсакова до Чапаёвки. В посёлок Лесное мало ходит автотранспорта.
Доехали до посёлка в четыре десятка домов. Остановка сразу за мостом через реку Очепуху, в начале посёлка. Кроме ребят с автобуса вылезли ещё два человека. Самый лучший
2
Два самоуверенных подростка с дебильным уклоном пошли вслед за автобусом, обратно за мост. Ведь могли спросить в автобусе, на остановке у двух сошедших мужчин. В какой стороне речка Долинка? Подстраховаться. Нужно было ещё в городе посмотреть атлас Сахалина. Да? Легчи было достать книгу рекордов Гиннеса, о которой, правда, ребята не слышали! Лично Тимоха сомневается, что в семьдесят девятом году существовал атлас Сахалина. Скорей всего такого издания в природе не было. Может, что-то на подобие было, но только для определенных лиц.
Все топографические карты находились под грифом секретно. Кругом всё было засекречено. От кого секреты, если военные, базирующиеся на Сахалине, пользовались картами, переснятыми с японских карт? От народа, от пролетариата, от человеческой массы союза нерушимого. Зачем, смысл? На счёт смысла, серьёзного на ум не чего не приходит. Шутить на эту тему можно листов на сто, может и на двести.
Прошли по мосту на правый берег Очепухи. Надо дойти до первого поворота, съёзда к морю. На правом берегу стоит десяток домов, с западной стороны дороги. С восточной стороны, со стороны моря стоит всего один красивый большой дом. Рядом с домом разбит палисадник, огорода нет. Штакетины забора покрашены в разные яркие цвета. Беседка, в ней стол, лавочки по бокам, красиво смотрится. Возле дверей дома толпятся мужики, над входом висит табличка «Лесная охрана», читаем лесничество.
– С Долинки ребята идете? – спросили мужики двух ребятишек с большими рюкзаками.
Ребятишки странно, непонятно переглянулись.
– Да, нет! – хитро, неопределённо ответил Тимоха.
Два самоуверенных молоденьких барана, поверившие третьему такому же барану, более крупных размеров. Не останавливаясь, не выяснив причину данного вопроса, пошли дальше по заданному курсу. Раз сказал Андрюха, что Долинка в сторону Охотска, то так оно и есть. А мужики с похмелья, спросили, что первое на ум пришло. Червь сомнения начал грызть ребятишек, с каждым шагом сильней и сильней. Так сволочь грызёт, что идти стало трудно. Прошли по дороге до поворота, здесь перекрёсток.
Прямо, небольшой рыбоперерабатывающий цех. Основная грунтовка повернула на право. Двое, которые за деньгами, а не за запахом тайги, повернули влево, к морю. Вышли на песок, сразу стали буксовать, песок сыпучий, идти тяжело, ноги вязнут. Это не по Анивскому взморью гулять.
Вот оно море Охотское, в десяти метрах от двух барашков. Вода жёлто-коричневого бирюзово-зелёного цвета, метровый накат. Не спокойно синие море, так сказать может только дальтоник. Синим цветом близко не пахнет. Сбросили рюкзаки, пошли в сторону рыбцеха. К лежащему на берегу мотоботу. У плавсредства копается мужчина. Ребятишкам, срочно нужен язык. Гложущий червь сомненья уже до лёгких добрался, дышать мешает.
– Здравствуйте! А не подскажите, в какой стороне Долинка? – спросил Шурик у рыбака.
– На рыбалку собрались? Долинка вон там, – мужчина махнул рукой на север, в обратную сторону. – Десять километров по берегу. Выходите на дорогу, пройдете мост, за остановкой плохенька дорога пошла к морю по берегу Очехи, вот по ней и идите.
Червь сомнения сразу умер, а дышать стало еще хуже, червь злости стал душить! Пошли к рюкзакам, злые как собаки.
– Ну и козёл!
– Кто, мужик?
– Причём здесь мужик? Андрюха козёл.
– Что козёл, то верно, пенёк. Он долго не проживёт, грохнет его, кто не будь за язык.
– Если на Долинки не будет морских блох, то кто ни будь будим мы. И осталось Андрюхи жить всего-то не чего. Правда он на днях, куда-то на практику уезжает.
– Не чего страшного, обождём, приедет. Чует Тимоха мое сердце, наврал он и про блох.
– Здесь травы нету, песок чистый. Я Шура блох в природе ни разу не видел, но слышал и сухих видел. Наврать он не мог, а вот приукрасить, раскрасить до неприличия вполне, это в его репертуаре. И с дорогой он не наврал, он просто не понял, как ехали, соображаловка у него плохо работает.
– А ты на базаре видел, что бы морских блох продавали?
– В том то и дело, я только на базаре и видел морских, сушеных блох. Мужик один, раза четыре торговал. Я у него спросил, где, мол, таких интересных чилимчиков ловили? Мужик ответил, что это не чилимы, а морские блохи, живут блохи на берегу. Нужно сапоги одевать, на устье Очеху перейдём, не будим же, возвращаться, петлю делать.
– Ну, да и мужики у лесной охраны снова спросят.
– Надо было бы у них спросить. Ну и пенёк, совсем с головой у него плохо. Это же надо, не запомнить в какой стороне речка.
Переобулись, протащились с полкилометра на север к устью Очепухи. Два пенька ругали третьего такого же пёнька. Мужчина у мотобота ясно сказал, как пройти на дорогу. Был бы проход на прямую, он бы так и сказал, что прямо идите, через устье Очепухи. Зачем петлю огромную делать?
Не получиться форсировать Очепуху в устье, лодка нужна. Возле пионерского лагеря Зарница Очепуха не большая речка. В шести километрах ниже пионерлагеря в Очепуху впадает Луга. Правильней будет, Очепуха впадает в Лугу. А ещё правильней, речка Песковка впадает в Волынскую, дальше побежала река Очепуха.
Ребята проходили по длинному мосту, видели, какая огромная река. Большая река, разумеется, по местным, Сахалинским меркам. Молодые, совсем головой думать не хотят и не могут. Почему не могут? Насчёт кулацкой деятельности Тимоха может думать, да ещё как может. Пионер бывший, не стыда не совести, правильно, что его в комсомол не приняли. Он не рвался, даже не пытался попасть во всеобщие ряды молодёжной организации ВЛКСМ.
Совсем скоро будет пытаться, потому что поймёт, что без этой красной книжечки, тебе перекрыты все дороги в боле менее сносное будущие. Будет пытаться добровольно вступить в ряды ВЛКСМ, но у него не чего не получиться!