Записки старого капитана
Шрифт:
Досталось и мне – срочно прибыл на переговорный пункт, поговорил с папой, и с хорошим настроением иду через дома, и нарвался. Крепко досталось, но отмахался и сбежал.
В роте, держа печень в руках, рассказал, как было дело и где, их науськивал тридцатилетний вертлявый. Решили в субботу навестить ребят. Четыре дома создают коробку, а по центру находится зона отдыха – беседка, скамейки, там по вечерам и собираются те, кто нам нужен, местные заводилы, шантрапа. В субботу зашли с четырех сторон и – в палисадник, а они все здесь как на ладони. Мы очень быстро и жестко разобрались, особенно с разрисованными, тех – в хлам. Тот, который на меня науськивал, тут тоже был, за нож схватился зря. От пальцев до локтя обе руки – в холодец, и быстро удалились.
Самое удивительное, на Сахалине, в городе Невельск, в то же время те же проблемы –
Как отмечалось в сводках МВД, преступность в городе резко сократилась, только больницы забиты больными с черепно-мозговыми травмами и переломами рук и ног. После – шесть лет учился, и никаких нападений, все тихо. И тогда мне стало понятно, почему немцы моряков называли ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ. Дисциплина, взаимовыручка, братство, самоотдача, надо выполнить и довести до конца. Может, у них, моряков, это в генах?
Я понял, это мое. На первом курсе была начертательная геометрия, я сдал на пять – чертить, рисовать я умел, папа научил. Даже подрабатывал, делал чертежи старшекурсникам. Когда сдавали без замечаний, то по таксе – меня в пельменную. Первый курс – другие условия, учеба, дисциплина, все впервой, кушать хочется. Хотя столовая нормальная, но не то, я не втянулся. Пельмешки покушаешь – человек, учиться хочется. После первого курса практика на УТС1 «Байкал». По окончании приехал к родителям в Североморск 3. Приехал в форме, папа крякнул, мама промолчала. «Все правильно, сынок. Я не думала, что ты меня послушаешь. А как хотелось видеть тебя учителем».
После второго курса производственная практика, свободный выбор, хотя список, где можно устроиться, был у каждого. Я выбрал небольшую контору небольших промысловых судов. Практика три-четыре месяца, большие суда ходят шесть-девять месяцев. Захожу в контору и в кадры, там двое седых о чем-то спорят. Затихли, на меня смотрят. Доложился, кто и зачем. Один другому: «Вот смотри, готовый третий, бери». Оба смотрят, как кобра на лягушку. Я – за дверь, мне оба: «Стоять!». «Мне нужен третий помощник и боцман. Кем пойдешь? Я Старпом с ТХС2 «Бодрый». «Да я…». «Научим да покажем. Все, Митрич, пиши направление боцманом, найди третьего». Идем на судно, я пытаюсь что-то сказать, что только второй курс окончил. «Научим, не боги горшки обжигают». Зашли на судно. Вокруг трюма сидят суровые мужики, всем за сорок. Старпом: «Это боцман, как тебя, Виктор Иванович». Да, Виктор Иванович, боцман наш, поняли, ждем третьего. Мужики раздвинулись, как звать-величать слышали, и они мне спокойно все рассказали, чем занимается судно, куда ходят. Развозим снабжение, продукты по точкам, «Ну, вы поймете». Такого не может быть, я что, в другом мире? «Если что непонятно, вы спросите лучше, мы все объясним. Вот только одно, и это обязательно как молитву запомните – это УТС – учебно-тренировочное судно.
ТХС – транспортно-холодильное судно.
только у нас и никому постороннему не говори, табу». Я про себя: «Ну точно, разводят, издеваться будут. Да, посмотрим». «Когда капитан скажет приготовить якорь к отдаче, как это делать – покажем, всегда спрашивай: “Степан Николаевич, на какой якорь становиться будем, какой готовить?” Он подумает и скажет: “Сегодня на правый становиться будем”. Запомни и не спеши». «Почему?». «У нас нет левого якоря». «Как? Я шел и видел два». «Да, видел, но левый деревянный». Вот так прикол. «Запомни», – главное, серьезно и без улыбки. Мое первое знакомство с морским юмором.
Развозили снабжение, продукты по поселкам, военным точкам, гидрометстанциям. Как-то раз нас в спешном порядке загружали, привезли перед отходом офигенный торт и роскошный букет цветов – доставить через сутки, спецзадание. На гидрометстанцию, для одной пары. Как приехали во время войны, так и живут, и работают. Сын, летчик, погиб на этом мысу. Как мы бережно несли все это на берег. Женщине букет – это святое.
По поселкам был один запрет на грани уголовного закона. За продажу, обмен чего-либо на водку с местными эскимосами – статья, и карали серьезно. Продавец магазинчика – внештатный сотрудник милиции. Моряки мне подсказали, когда поняли, что я неболтливый, за литр шила3 можно получить голубого песца. В одном из поселков эскимосов, весь поселок три-четыре чума, напросились в гости. Мне было очень интересно, как там живут люди. Напросились, естественно, с шилом. Старик с ходу смекнул, что-то женщине неопределенного возраста на своем сказал, та кинулась из чума. Через минут пятнадцать мы сидим вокруг кострища, мясо варится, старик нам подал по кружке чая. Я все осматриваю, два моряка о чем-то шепчутся со стариком. Женщина дала знак, мясо готово, разлили по граммульке. Старик жадно выпил и качается из стороны в сторону, покуривая замысловатую трубку, и напевно чтото говорит. Морячки смотрят на меня, а я на мясо налегаю. По вкусу как баранина, да нет, что-то другое. Потом мне показали, что за мясо – собачатина. Я – старику и женщине: «Мясо нормальное у вас есть?» «Да, да, сейчас» – и опять что-то варится. Как меня не вывернуло, не знаю, наверное, взрослею.
Шило – издавна на русском флоте «шилом» называют чистый спирт или напиток из спирта, разведенного в произвольной пропорции водой.
Старик сидел, качался, потом встал и мне: «Пойдем». Завел в какой-то закуток и говорит: «Витя Ивановича, я старый, моя дочка молодая, корошая, работящая, мне нужно дитятка». А дочка, «красавица», эта женщина, что варила разделанную собачатину, стояла рядом. «Смотри, какая она корошая». Та с себя сняла меховое национальное изделие. Прищурившись, призывно улыбается, груди слегка отвислы, живот слегка выпирает, ноги кривоваты, и чувствовалось давно не мытое тело. «Да, да, хороша, только оденься, холодно, заболеть можно». Старик показывает на сундук, метр на полметра и высотой сантиметров семьдесят. «Возьми ее, а я тебе вот это дам», – и открывает сундук. Там сверху шкурки голубого песца, много, а под ними аккуратно уложенные пятидесятирублевые пачки. «Ты молодой, она молодая, все для вас будет». В голове у меня картина: сидит в чуме Абдурахман ибн Витя, грязная старуха, куча кричащих детей, собачье мясо, вместо музыки завывание ветра. И деньги, много денег. Прекрасная перспектива и романтика.
У меня от такой перспективы ничего не шевельнулось. «Дедушка, тут подумать надо, с кондачка не решить. Пойдем выпьем, поедим мяса, опять выпьем, подумаем. У меня много дел там, дома, с папой-мамой поговорить надо. Сам знаешь, святое – папа, мама, нельзя так быстро решать, все-таки брать в жены – это…». «Корошо, корошо, а может, попробуешь, какая моя сладкая дочка? Папе с мамой расскажешь». «Дедушка, пойдем выпьем за радостную весть. Поговорю с папой и мамой и приеду, ты только жди».
Он из сундука вытащил три огромные шкурки голубого песца. «Маме от меня, она у тебя корошая, скажет корошо, и ты приедешь». Я приобнял будущую жену, шкурки засунул под рубашку, и мы пошли к морякам. Там деду чуть больше подливали. Наелись оленины. Попрощались, ты только жди.
Практика закончилась, но меня ждал сумасшедший сюрприз. Наше государство придумало нечто от великого ума: кто дважды в один год поступал в ВУЗ – призываются в армию. Я – в деканат с повесткой. Декан Долматов посмотрел, выслушал меня, я рассказал все, как на духу. С ним – к начальнику училища, Партному. Я второй и первый курс закончил на одни пятерки, а тут… Это приветище из Ленинграда.
Я, конечно, не молил «помогите и заступитесь», глядя на меня, все и так понять можно было. «Я поступал, когда мне не было восемнадцати лет». Они нажали на свои рычаги, и этот вопрос отложили до окончания училища. Выпускались лейтенантами, и какая-то часть шла в армию служить один год.
Когда я родителям рассказывал про сватовство, все дружно расхохотались, «Повезло тебе, сынок, ой как повезло», «Мама, а тебе – с тестем», – и достаю голубого песца. Потом, через какое-то время (сразу нельзя, возникнут вопросы, где приобрели, у кого, время такое) нашли мастера, и у мамы появилась обалденная шапка. Папа: «Ну ты у нас королевна!»
Самый интересный и богатый на знания был четвертый курс, учеба по специальности. Встреча с корифеями науки, на учебниках которых учится вся страна, да и весь мир, вот они, живые, рядом. Профессор Ольховский – промысловая навигация, гений в своем деле; профессор Долматов – астрономия, навигация; профессор Логинов – теория качки; профессор Быховский – электротехника для судоводителей. Учиться было очень интересно и в то же время сложно. Добавить ко всему этому себя любимого, взрослею, гормоны играют, но успевал.