Записки у изголовья
Шрифт:
34. Когда я удалилась от мира в храм Бодхи [79] …
Когда я удалилась от мира в храм Бодхи, чтобы слушать там «Восемь поучений», укрепляющих веру, пришел посланный из одного дружеского мне дома с просьбой: «Вернитесь скорее, без вас тоскливо».
В ответ я написала на листе бумажного лотоса: [80]
Напрасен ваш призыв! Могу ли я покинуть лотос, Обрызганный росой? Могу ли возвратиться снова В79
Согласно индийской легенде, Будда Гаутама, сидя под деревом бодхи (санскр.), постиг высшую мудрость, открывающую путь спасению. Будда — букв, просветленный истиной, существо, достигшее полного совершенства; легендарный основоположник буддизма Сиддхартха Гаутама, Шакья-муни, якобы живший в середине I тысячелетия.
80
Буддийский символ чистоты и райского блаженства. Будда изображается сидящим на лотосе.
Светлые слова поистине глубоко проникли в мою душу, и мне захотелось навеки остаться в обители. Я позабыла, с каким нетерпением ждут меня в миру родные и близкие.
35. У господина тайсё, [81] имеющего свою резиденцию…
У господина тайсё, имеющего свою резиденцию в Малом дворце на Первом проспекте, есть загородный дом Косиракава. В этом доме попечением высших сановников было устроено замечательное торжество: четыре дня подряд должны были читаться «Восемь поучений». Всем людям большого света не терпелось побывать там.
81
Полководец — Высший военный чин.
«Если запоздаете, некуда будет поставить экипаж», — предупредили меня, и я пустилась в путь вместе с первыми каплями утренней росы.
И в самом деле, скоро не осталось свободного места. Повозки на дворе стояли впритык, одна опиралась на оглобли другой. Лишь в первых трех рядах еще можно было что-то расслышать.
Близилась середина шестой луны, [82] и жара стояла необычайная. Только тот, кто смотрел на лотосы в пруду, мог еще подумать о прохладе. Все высшие сановники, за вычетом Левого министра и Правого министра, присутствовали на этом сборище. На них были шаровары из переливчатого лилового шелка и тончайшие кафтаны, а сквозь шелка просвечивали легкие исподние одежды цвета бледной лазури.
82
Хронологически действие происходит в шестом месяце 986 г., это самая ранняя дата в «Записках у изголовья». Именно тогда произошел дворцовый переворот: император Кадзан был вынужден постричься в монахи, и на престол возвели шестилетнего Итидзё, сына монаха-императора Энъю.
Самые молодые щеголяли в одежде прохладных тонов: шаровары с синевато-стальным отливом поверх исподних белых.
Государственный советник Сукэмаса вырядился как молоденький, что не соответствовало святости обряда и вызывало невольную улыбку.
Все шторы в зале, смежном с верандой, были подняты вверх. Высшие сановники сидели длинными рядами на брусьях-нагэси, обратясь лицом к середине зала.
А на веранде парадно разряженные молодые придворные и юноши из знатных семей в кафтанах или в «охотничьих одеждах» непринужденно расхаживали взад и вперед. Было чем залюбоваться!
Юные отпрыски семьи — второй начальник гвардии Санэката, паж императора Тёмэй еще более свободно вели себя в привычной обстановке. Самые младшие, совсем дети с виду, были просто очаровательны.
Когда солнце уже почти достигло зенита, появился Самми-но тюдзё, как титуловали тогда господина канцлера Мититака. На нем была одежда ярких цветов: лиловый кафтан поверх легкого платья из тончайшего узорчатого крепа цвета амбры, узорные лиловые шаровары поверх густо-алых нижних шаровар, исподнее платье из белого накрахмаленного шелка.
Могло показаться, что он слишком жарко одет по такой погоде, но все же он был великолепен!
Все веера были из красной бумаги, лишь планки у них сверкали лаком всевозможных оттенков, и, когда веерами взмахивали, казалось, что видишь поле цветущей гвоздики.
Пока проповедник еще не занял своего места, внесли столики с приношениями Будде, — не знаю какими.
Тюнагон Ёситика [83] выглядел еще более пленительно, чем всегда. Он был бесподобно изящен. Среди большого собрания, где все старались перещеголять друг друга нарядной пестротой своих расцвеченных всеми красками шелков, только у тюнагона ни один край его многослойных одежд не выбивался из-под верхнего кафтана.
83
Происходил из рода Фудзивара, находился в родстве с царствующей семьей. После падения императора Кадзана постригся в монахи всего тридцати лет от роду.
Не сводя глаз с экипажей, где сидели дамы, он то и дело посылал туда слуг с наказом сообщить что-то от его имени. Все глядели на него с любопытством.
Для экипажей, прибывших позже, уже не нашлось места подле дворца, и их поставили возле пруда.
Заметив это, тюнагон Ёситика сказал господину Санэката:
— Кто из ваших слуг способен приличным образом передать приветствие? Приведите его ко мне.
Санэката привел к нему — уж я не знаю кого.
Что именно просил передать тюнагон, об этом могли спорить лишь люди, находившиеся неподалеку от него, я же не могла поймать ни полслова.
Слуга зашагал с таким деловым видом, что со всех сторон послышался смех. Он остановился возле одного экипажа и, как видно, начал говорить. Долго-долго он ждал ответа…
— Дама, наверно, послание в стихах сочиняет, — со смехом сказал тюнагон господину Санэката. — Будьте другом, помогите сложить «ответную песню».
В самом деле, когда же вернется слуга? Все присутствующие там сановники, даже самые старые, не сводили глаз с экипажа дамы… Право, даже толпа во дворе и то глазела.
Наверно, дама наконец дала ответ, потому что посланный сделал было несколько шагов вперед, но вдруг она снова поманила его веером.
«Почему она вдруг вернула его? — сказала я себе. — Может быть, хочет что-то переменить в стихотворении. А ведь столько времени сочиняла, лучше бы оставить, как есть. Поздно исправлять теперь».
Наконец она отпустила посланного. Не успел слуга вернуться, как его забросали нетерпеливыми вопросами: «Ну что? Ну что?»
Но тут тюнагон Ёситика позвал его. Посланный со значительным видом начал что-то докладывать…
— Короче, — оборвал слугу Самми-но тюдзё, — Только спутаешься, если будешь выбирать слова. До меня донесся ответ посланного:
— Да уж тут как ни ошибись, толк один. То-дайнагон [84] любопытствовал больше всех. Он так и вытянул шею:
— Ну, что же она сказала?
— Сказала: «Прямое дерево не согнешь — сломается», — ответил Самми-но тюдзё.
То-дайнагон так и залился смехом, за ним остальные, а ведь дама в экипаже могла услышать.
84
Имеется в виду Фудзивара-но Тамэмицу. То — китайское чтение первого иероглифа фамилии Фудзивара.