Записки влюбленного солдата
Шрифт:
Читатели, конечно, не могли не заметить, что в нашем историческом обзоре сам ход войны и ее итоги были изложены максимально сжато, как говорится, сверхкрупными мазками. Сделано это намеренно, поскольку предлагаемая вашему вниманию дилогия Гектора Мало как раз и посвящена подробному описанию событий военного времени, и детально пересказывать их в предисловии попросту не имеет смысла. На картину трагических перипетий Франко-прусской войны читателю предстоит взглянуть глазами молодого солдата, которому довелось не только участвовать в кровопролитных сражениях, но и на собственной шкуре испытать все «прелести» имперской мобилизации, побывать в прусском плену, воевать в составе Луарской армии, выполнить важную разведывательную миссию и в итоге разделить судьбу солдат и офицеров Восточной армии, сложивших оружие на швейцарской границе. В качестве автора солдатских мемуаров выступает молодой человек, которого смело можно назвать типичным «продуктом» Второй империи. Его фигура специфична, во многом символична и совершенно не похожа на привычных героев произведений Мало. В современном русском языке молодых людей, подобных этому персонажу, обычно именуют «мажорами». Его отец – человек бедный, но благородного происхождения, бывший военный, мать – девушка из провинциальной буржуазной семьи, а сам он – добрый малый, бездельник и мот, рожденный, как полагает юноша, для жизни беззаботной, счастливой и полной удовольствий. Гослен
Гектор Мало и сам оказался свидетелем и жертвой страшной бойни, унизительного поражения и оккупации, пережитых Францией на рубеже эпох. Все свалившиеся на страну несчастья Мало воспринял, как личную драму. Столкнувшись лицом к лицу с беспримерными зверствами оккупантов, Мало первым из европейских писателей обратил внимание на то, как чудовищно обострилось у немцев чувство национального превосходства, сколь методично и безжалостно крушил все живое железный германский кулак. Возможно, по этой причине описанные в дилогии страдания французского народа покажутся читателям провозвестниками будущих бед, обрушившихся несколько десятилетий спустя, уже в ХХ веке, на все народы Европы.
Думается, что именно безграничное сопереживание несчастьям, постигшим миллионы сограждан, заставило Гектора Мало взяться за перо по горячим следам, не дожидаясь конца войны. У писателя, пережившего ужасы оккупации, попросту не хватило душевных сил, чтобы полностью «выносить» свое произведение, дать ему «вызреть», глубоко осмыслить причины, движущие силы и уроки обрушившейся на страну катастрофы. В результате роман, задуманный как грандиозное историческое полотно, получился несколько перенасыщенным «репортажными» сценами, за что автор получил немало критических замечаний. В частности, Эмиль Золя в послесловии к роману отметил, что если бы Мало не проявил такой поспешности и не увлекся описанием батальных сцен, то мог бы создать произведение на века. Сам Золя опубликовал посвященный тем же событиям роман «Разгром», предпоследний в эпопее Ругон-Маккаров, ровно через двадцать лет после выхода дилогии Мало. Было бы, однако, бессмысленно и неуместно сравнивать два этих произведения. Литературные задачи, решаемые каждым из авторов, занимаемые ими позиции и творческие интересы разнятся столь сильно, что пропадает сама основа для сопоставлений. В отличие от Золя, роман которого венчает закономерным крахом протянувшуюся сквозь годы Второй империи «социально-генетическую» линию семейства Ругон-Маккаров, Гектор Мало в своей дилогии сосредоточился на показе своего рода «анатомии и физиологии» паралича, постигшего разложившееся государство, его институты и все французское общество. По мысли Мало, в час испытаний здоровая часть нации продемонстрировала истинную самоотверженность и героизм, и тем не менее все усилия патриотически настроенных граждан оказались напрасны. Сотни тысяч французов, искренне стремившихся защитить свою родину, вверили себя, армию и страну «элите нации» – бездарной, беспомощной, погрязшей в политиканстве, интригах и воровстве, что и привело Францию к неминуемому краху. Как отметил в послесловии к дилогии Эмиль Золя, «…Франция… оказалась настолько глупа, что согласилась сражаться за предавшую ее Империю». Ни имперские, ни сменившие их республиканские лидеры не смогли (или не захотели?) должным образом организовать защиту отечества, а из-за бездарности и прямого предательства военачальников сильнейшая французская армия потерпела доселе небывалое позорнейшее поражение.
Клубок трагических эпизодов войны разматывается в дилогии стремительно и скоротечно и предстает, как цепь сменяющих друг друга катастроф, в конце которой наступает общий крах всего и вся. Именно так и разворачивались реальные исторические события: мощная и грозная Франция, ведущая европейская держава, вступив в войну летом 1870 года, через пару месяцев рухнула, словно карточный домик. В дилогии очень ярко показан нарастающий накал отчаяния, охватившего разгромленную армию и жителей оккупированных территорий, и по ходу повествования в ней все громче и яснее звучит вечный вопрос: кто виноват? Мало не дает на этот вопрос прямого ответа. Его ответ, словно мозаичное панно, как будто без помощи автора, сам по себе, складывается из отдельных эпизодов, сцен, реплик и монологов персонажей, которые, соединяясь в единое целое, позволяют увидеть корни исторического тупика, в который завела страну внешне процветающая и воинственная, а в действительности гнилая и нежизнеспособная Вторая империя. При этом Мало лишь обозначает причины национальной катастрофы, но не углубляется в философское осмысление переживаемого Францией этапа своей истории, судеб народа и постигших его бед и невзгод. На момент написания дилогии еще слишком свежи были воспоминания о недавних трагических событиях, которые Мало, в отличие, например, от автора романа «Война и мир», лично пережил вместе со всей страной. Читатель почувствует по тональности повествования, по обилию ярких, предельно реалистичных, «пахнущих войной» деталей, сколь велика была потребность автора как можно скорее взяться за перо, чтобы облегчить душу, излить накопившуюся боль и стыд гражданина опозоренной страны. Как заметил Эмиль Золя, «…с помощью кратких описаний, а подчас и одного слова, Гектор Мало обрушивает на нас тяжкий груз воспоминаний о недавнем прошлом, ввергающих читателей в состояние печали и ненависти».
Справедливости ради надо отметить, что Франция достаточно быстро оправилась от тяжких и унизительных последствий войны. Потеряв на сорок восемь лет Эльзас и большую часть Лотарингии и выплатив Германии пятимиллиардную контрибуцию, Франция уже в следующем десятилетии вновь стала одной из самых богатых, мощных
К сожалению, в 60-х годах XIX века европейским монархам не хватило бисмарковской прозорливости и способности предвидеть все последствия пассионарного порыва немецкой нации к объединению, дирижером которого выступило наиболее воинственное и агрессивное Германское государство. В тот период совокупной мощи европейских держав было вполне достаточно, чтобы укротить амбиции Пруссии, надолго законсервировать противостояние Пруссии и Австрии, не доводить дело до создания Северогерманского союза и тем самым предотвратить или надолго отсрочить создание единой Германской империи. Разумеется, подобная политика таила в себе определенные риски, поскольку она развязывала руки французскому императору, охочему до сомнительных авантюр и способному натворить немало бед. Но ведь и его время уже подходило к концу, и кто знает, какую политическую силу История выставила бы на смену дряхлеющему монарху. Главное, что в Европе не возник бы новый центр силы, традиционные сверхдержавы того времени привычно продолжали бы поддерживать мир и глобальное равновесие и, что самое главное, не были бы заложены основы будущих драм, разыгравшихся уже в ХХ веке.
Получается, что 60-е и 70-е годы XIX века стали тем «распутьем», на котором ход мировой истории с большой вероятностью мог быть повернут совершенно в ином направлении. Мог быть, а мог и не быть… Товарищ Сталин, не признававший сослагательного наклонения при анализе исторических событий и веривший в объективные исторические закономерности, не одобрил бы подобного гадания. Зато Наполеон, знай он о подобном стечении исторических обстоятельств, счел бы его лишним подтверждением того, что миром правит случай. К счастью, у нас теперь свобода мысли, и мы вольны по своему вкусу интерпретировать случившиеся события. Но это совсем другая история…
Предисловие
История, которую я собираюсь вам рассказать, – а речь пойдет о событиях моей жизни, – охватывает непродолжительный период времени. Началась она в июле 1870 года, а закончилась в июле 1871 года. Таким образом, вся моя история уложилась в тот прискорбный отрезок времени, когда Франция и Пруссия находились в состоянии войны. Если бы было уместно изъясняться на латыни, то в заглавии этих записок я написал бы: «Et quorum pars magna fui» [10] . Но цитаты нынче вышли из моды, и посему я сразу хочу предупредить читателя, что речь пойдет всего лишь о похождениях никому не известного солдата. Мне довелось участвовать во многих сражениях, но всего, что происходило в ходе этих битв, я видеть не мог и потому не смогу их подробно описать. Скитаясь по дорогам войны, мне пришлось несколько дней плестись в хвосте свиты Наполеона III, но, поскольку он ни разу не пригласил меня на свои военные советы, я так и не узнал, каковы были его желания и мысли, если они вообще имелись у этого престарелого сфинкса, ниспосланного нам Провидением. Наши военные министры прожужжали мне все уши разными высокопарными словами, но их истинные планы так и остались неизвестны, если у них вообще имелись хоть какие-то планы. Мне довелось лицезреть самого графа Бисмарка, но разгадать тайну его замыслов я так и не сумел. В общем, моя личная история и то, что принято называть Историей, – суть вещи совершенно разные.
10
И в чем сам я принимал большое участие (лат.). Вергилий, «Энеида», II, 6.)
На вашу беду, уважаемые читатели, я не являюсь профессиональным писателем. Однако, как все мы знаем, многие наши генералы заделались журналистами, и немало журналистов выбилось в генералы, так почему бы и мне не набраться смелости и не ступить отважно на этот путь? Возможно, я и решусь по примеру моих отцов-командиров взяться за перо, но пышное оперение сладкоголосых птиц пусть останется при них, ибо время звонких фраз и распущенных хвостов окончательно кануло в Лету.
Сюзанна
I
Зовут меня Гослен, а если быть более точным – Луи Гослен д’Арондель. Как гласят семейные предания, моими предками были представители славного рода Гослен д’Аронделей, участвовавшие вместе с Вильгельмом Незаконнорожденным [11] в завоевании Англии. Их потомки и поныне заседают в Палате лордов.
Мой отец был человеком благородного происхождения, однако он счел возможным жениться на девушке из буржуазной семьи, дочери простого фабриканта, владельца бумагоделательного предприятия в городке Куртижи, стоящего на берегу реки Эр [12] . Случилось это во времена, когда буржуазия сильно разбогатела, а дворяне обеднели.
11
Он же Вильгельм Завоеватель.
12
Река на севере Франции, левый приток Сены.