Запомни, ты моя
Шрифт:
Но я не плачу. Нет, нет. Я тоже вполне счастлива. Новая работа физически не столь утомительна, но зато гораздо ответственнее и интереснее.
А Вика от меня не отлипает. Даже записалась со мной на танцы, хотя пока это выглядит забавно.
— Может, стоит ответить? — все еще стоит над душой Ольга, и я со вздохом беру трубку и говорю на чистом голландском.
— Вы меня с кем-то спутали.
Настойчивый какой… Даже странно, учитывая, как груба я была в последнюю встречу. Он нашел меня на ресепшене и предложил уехать с ним.
Вот так
Теперь он названивает в отель, на ломаном английском зовет к телефону Алену, но все равно коверкает мое имя до ненавистной Лины. Как и многие вне России.
Но теперь я здесь и пусть он меня забудет.
— Ты так легко парней отвергаешь, — грустит Ольга и поправляет свои очки. — Вон и Диме в свидании отказала. И голландца этого отшила.
Да, еще друзей Никиты. Камиля с Артуром. И самого Никиту.
— Мужчины в жизни не главное.
— А что главное? Разве не делает девушка все, чтобы нравиться парням. Хотя с твоей внешностью и делать ничего не надо, — хмурится она и тут же делает вид, что работает, потому что в холле появляется Вика.
Трезвая и раздраженная.
А я сразу думаю, что далеко не каждая красивая женщина счастлива. Вика тому яркий пример.
— Заканчивай, — сразу говорит она мне, на что я удивленно вскидываю брови.
— У меня смена до девяти.
— Считай, что ты получила задание. Оля тебя заменит. Давай быстрее, я есть хочу! — бесится она, и я, пожимая плечами, беру телефон, на который периодически звонит только Вася, и шагаю за Викой. Смотрю, как развевается ее плащ, и накидываю свое пальто.
— У меня после вчерашней тренировки все болит, — жалуется она, когда мы выходим из отеля и вливаемся в неспешное движение пешеходов.
— Это же хорошо…
— Что хорошего в боли? — рявкает она.
— Боль тоже разная бывает, — смеюсь с нее. Мышечную не сравнить с душевной. А душевную не сравнить с тем, когда тебя стегут кнутом за очередной побег. Все ведь в сравнении познается.
— Ой, только не рассказывай мне про свою тяжелую судьбу…
— Да я и не собиралась, — даже как-то обидно. За эти две недели мы ни разу об этом не заговорили.
— Да… просто, — делает Вика шаг вперед и встает передо мной, тормозя нас. — Ты хоть представляешь, как тебе повезло. Любую другую могли подсадить на наркотики, изнасиловать, отдать садисту, убить в конце концов. А ты здесь. Красива. Жива.
— Конечно, мне повезло, — улыбаюсь и, взяв ее за руку, веду по пути в ее любимый ресторан. Она там заказывает салат «цезарь» и говорит, что нигде вкуснее она не пробовала. Ей присуще поиск лучшего.
— И Никита здесь ни причем.
— Ну как это, — хмыкаю, когда мы садимся за стол. — Благодаря ему я выживала. Он был алыми парусами.
— Ты просто нашла себе, ради чего бороться. Не было бы Никиты, нашла бы что-то другое.
— Не знаю… — как-то не думала об этом.
— Я долго размышляла, — говорит она и заказывает привычное меню. Потом я заказываю сок и пасту с морепродуктами. Запах специфический, но мне нравится. Последнее время мои вкусы стали меняться. Вот бы и чувства к женатому мужчине так просто поменялись. Раз и нет их. Раз и нет Никиты в голове. — Тебе надо написать книгу.
За мыслями сначала не понимаю, о чем речь. Потом поворачиваюсь к Вике и вижу, что она совершенно серьезна.
— Какую книгу? — все же уточняю я.
— Про себя. Историю…
В груди растет ком обиды. Я с ней посекретничала, а она предлагает сделать это со всем миром?
— Сними трусы, — предлагаю я резко и встаю. — И покажи всем.
Она хватает меня за руку, садит обратно и всовывает только что принесенный стакан с вишневым соком.
— Я думала… Ставила себя на твое место.
— Совсем дура?
— Ты говори-говори, да не заговаривайся, — обижается она. — Выслушай сначала. Ты совершенно не смотришь на мир адекватно, меряя все только своим прошлым. Ты все время боишься, что кто-то тебя раскроет. Узнает грязные подробности. Чувствуешь вину перед Никитой и считаешь себя обязанной ему. Но, может быть, найти возможность избавиться от страхов?
— Показав свое нижнее белье? — чувствую, как меня потряхивает. Это же надо вспоминать, заново визуализировать всю грязь, которую приходилось с себя соскребать, чтобы идти дальше, а не сдохнуть от презрения к себе.
— Знаешь, как лучше всего победить противника? — задает вопрос Вика, все еще держа меня за руку. Но уже не грубо, а нежнее, поглаживая.
— Напасть первой.
— Вот именно! Напиши все, как было! Чтобы ни одна Надя не смогла больше выставить твое белье на всеобщее обозрение без твоего ведома, чтобы ни один Роберто не смог тебя унизить, чтобы ты никогда не оглядывалась, если слышишь иностранную речь. Ты же запуганная как заяц, а я предлагаю стать львицей.
Она отпускает мою руку и осушает свой бокал. Я уже не помню, что ей принесли. Все мысли затмили картины из прошлого, которые Вика предлагает изложить в виде текста на бумагу. И показать всем. Рассказать все, как было. В этом есть смысл. Есть шанс, что никто никогда больше не сможет назвать меня шлюхой. Но с другой стороны, тогда и Никита узнает, что ребенок от него.
— Не могу.
— Да ты не отвечай сейчас. Это можно сделать через несколько лет. Просто это отличный способ побороть страх и начать жить заново.
— Мне нравится моя жизнь. Лучше и быть не может.
— Внешнее благополучие не всегда говорит о гармонии внутри. Вспомни Самсоновых. Пятнадцать лет замечательного брака. Трое детей. А в итоге расставание. Почему?
— Ты меня спрашиваешь?
— Мне же интересно. Не зря же Мелиссу можно было застать за бокалом шардоне.
— Ты вообще глушишь вино каждый день.
— А я и не утверждаю, что счастлива, — пожимает она тонкими плечами и откидывает волосы назад, а потом вдруг напрягается всем телом. Поджимает губы и смотрит мне за спину.