Заповедник для академиков

Булычев Кир

Когда наконец профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие в землю одноэтажные строения с множеством окон. В некоторых горел слабый свет — даже днем в такую погоду там было совсем темно.

— Здесь жили слуги, — сказал профессор. — А теперь живет обслуживающий персонал. Вы чувствуете разницу?

— Конечно, — сказала Лидочка. — Персонал — это звучит гордо!

— Вы умненькая девочка, — сказал Александрийский. — Вы вызываете во

мне злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя жизнь уже промчалась, а ваша еще только начинается. Вы комсомолка?

— Нет, — сказала Лидочка. — Я стара для этого.

— И не были комсомолкой?

— Нет, я недавно приехала и не успела поступить.

— Откуда, простите?

— Издалека, — сказала Лидочка. — Нам здесь поворачивать?

— Да, — сказал Александрийский рассеянно.

Тропинка привела к двери в торце длинного одноэтажного флигеля. Александрийский долго вытирал ноги о сделанный из пружин коврик у двери, Лидочка сложила зонтик. Александрийский толкнул дверь и вошел. Перед ним протянулся длинный низкий узкий коридор, над которым висели, еле освещая его, две лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.

— Это людская, — сказал Александрийский. — Закройте за собой дверь, чтобы не дуло. Нам нужна шестая комната.

Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти в коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло теребила косу, глядя на Лидочку.

— Здравствуй, — сказал Александрийский. — Где тетя Катя живет?

— Тама. — Девочка неопределенно ткнула пальцем вдоль коридора.

Как будто по мановению этого пальчика дальше по коридору открылась дверь, оттуда высунулась женская голова в папильотках и позвала:

— Паша, иди сюда, я жду.

Александрийский весь подобрался, стал даже выше ростом, и палка, на которую он только что опирался, превратилась в легкую изящную трость. Он уверенно и легко пошел к женщине, Лидочка за ним.

Подойдя ближе, Лидочка узнала в этой полной, простоволосой бабе в халате, поверх которого была натянута фуфайка, респектабельную администраторшу, которая регистрировала их по приезде.

— С кем это ты? — спросила администраторша, глядя на Лидочку. Потом вспомнила и сказала: — А, помню, Иваницкая, от Института лугов и пастбищ. Заходить будете?

— Нет, — сказал Александрийский.

— А зачем ты ее привел?

— Ее это тоже касается.

— Тебе лучше знать, — сказала равнодушно администраторша.

— Больше никто ключей не спрашивал?

— А спросят?

— Могут спросить. Тогда ты нас не видела.

— А я вас и так не видела, — сообщила администраторша. — В твоем возрасте опасны молодые девочки.

— Я бы рад, — сардонически улыбнулся Александрийский. — Но не могу. И не ревнуй, мы еще с тобой повоюем.

— С тобой повоюешь, — сказала женщина

и, не закрывая двери, исчезла в своей комнате. Девочка стояла сзади Лидочки, она сунула конец косы в рот и обсасывала его.

— Вы давно знакомы? — спросила Лида.

— Лет десять назад Катя была красавицей. Она и сегодня хороша собой, но десять лет назад…

— Десять лет назад и ты, Паша, был еще орлом, — сказала женщина, вынося им ключ и протягивая Александрийскому. — Не то что теперь — руины, извини за грубое слово. Как, есть надежда, что выздоровеешь, или помирать придется?

— Ты жестокая женщина, Катя, — сказал Александрийский жалким голосом. Этого Лидочка не ожидала, даже обернулась к нему, словно хотела убедиться, что он мог так сказать.

— Значит, не выздоровеешь, — сказала Катя. — Но проскрипишь еще пару лет. А жаль. Да ты ко мне все равно бы не вернулся…

— Не знаю, — сказал Александрийский.

— Направо поворачивай, будто запираешь, понял?

— Ладно, — сказал Александрийский.

— А то заходи, чаю попьем.

— Спасибо. Какой номер?

— Через одну на моей стороне. А она не вернется?

— Думаю, что не вернется.

— А то неловко получится.

— Я бы не стал тебя подводить.

— С тебя станется. Ты же, Паша, всегда только о себе думал.

— О науке.

— Это так у тебя называлось — думать о науке. А наука для тебя что? Это ты сам и есть наука.

— Наука сегодня куда больше и сильнее меня — я только ее раб.

— А, что с тобой спорить! Иди смотри.

— Так ты точно не знаешь, кто она такая на самом деле?

— Я ж тебе Христом Богом клянусь — Полина она и есть Полина. Ее Денис еще с дореволюции знал.

— Здесь?

— А где же?

— А Денис сейчас где?

— В Москве. Ты пойдешь или так и будешь стоять?

Александрийский пошел к двери в комнату Полины, Лидочка за ним. Катя осталась у своей двери. Лидочка услышала за спиной ее голос:

— А молодые тебе опасны, Паша. Помрешь ты с ней.

Александрийский, не оборачиваясь, отмахнулся. Сзади хлопнула дверь.

Профессор согнулся, вставляя в замочную скважину ключ.

— Как будто закрываете, — напомнила Лидочка.

— Помню, — сказал профессор.

Дверь отворилась. Профессор повернулся к Лидочке, хотел пригласить ее войти, но тут увидел девочку с косой.

— А ты что здесь делаешь?

— Гляжу, — сказала девочка.

— А глядеть тебе нельзя, — сказал Александрийский.

— Почему?

— Потому что я тебе глаза выколю, — сказал профессор. — А не будешь смотреть, конфету дам, так что выбирай, что тебе интересней.

— Мне смотреть интересней, — сказала девочка.

— Иного ответа я от тебя не ожидал. Держи рубль.

Профессор достал из кармана брюк рубль. Девочка взяла его и продолжала стоять.

— А теперь — брысь отсюда.