Заповедными тропами
Шрифт:
И тут же все разъяснилось само собой. С печки легко соскользнул дрозденок и прямо с разлета сильно ударил котенка всем своим телом и клювом в мордочку. Тот отскочил назад, выгнул спину, готовый к защите. Однако новый сильный удар другой птицы сбил котенка с занятой им позиции. Ошеломленный маленький хищник бросился наутек. Оба лиловых дрозда с громким писком щипали свою жертву клювами, били его в спину,
Теперь, уходя из дому, я уже не боялся за жизнь своих питомцев. Нападение дроздов надолго сохранилось в памяти котенка. Хотя он сильно подрос и был раза в три больше преследующих его птиц, но по-прежнему боялся встречи с дроздятами и старался не оставаться в комнате, когда в ней не было людей, на которых он смотрел как на своих защитников.
Осенью я привез лиловых дроздов в столицу и подарил зоопарку. Один лиловый дрозд прожил в Москве восемь лет. Он улетел, вылетев из рук сотрудника при пересадке из зимнего помещения в летнюю вольеру. Лиловый дрозд хорошо поет и в неволе. К сожалению, его голос слишком громок, чтобы его песню слушать в комнате.
Глава вторая
ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО
— Сделай мне удовольствие, Андрей, — просил я, — пойдем за уларами, а кстати, и на козлов поохотимся. Если бы я знал ваши горы, как знаешь ты, я пошел бы один. Но обидно забраться на такую высь и не увидеть птиц.
— Увидишь! Как поднимешься до сплошного снега, там и уларов найдешь. Они сами себя свистом выдадут.
Этот разговор происходил в селении Сосновка, расположенном у подножия Киргизского хребта. Моим собеседником был пастух Андрей Уразовский.
Горный пастух не похож на пастухов среднерусской равнины. Он пасет свою отару высоко в горах на субальпийских лугах. Он не ходит пешком за стадом, а ездит верхом на быстроногой киргизской лошадке. За поясом у него нож, за плечами ружье. Охота для горного пастуха — любимое дело, только охотиться летом времени нет. Зато зимой, когда перестанут гонять стадо, он каждую неделю ходит в горы за козлами, а попутно бьет и уларов.
Улары, как вы уже знаете из моих рассказов о горной Армении, — крупные горные птицы. Они населяют альпийскую зону, редко спускаясь ниже верхней границы хвойного леса. Киргизию населяет гималайский, или темнобрюхий, улар.
Охота за уларами трудная. Не у всякого хватит выносливости забраться на такую высоту в горы. К тому же птица эта хотя до крайности глупая, но очень пугливая и осторожная. Редко кому из наших охотников посчастливится не только убить, но даже увидеть улара.
Трудность охоты за уларами меня только подзадоривала, и я очень обрадовался, когда как-то вечером Андрей сказал мне, что завтра он может пойти со мной на охоту. С вечера мы зарядили патроны, положили в мешок немного провизии, осмотрели, в порядке ли наш охотничий наряд: полушубки, шерстяные носки, специальные горные подковки. И на следующий день, встав на заре, мы направились в горы.
Дойдя до начала ущелья на берегу реки Кара-Балты, мы сделали привал, чтобы позавтракать. Андрей отрезал по большому куску свиного сала и по маленькому куску хлеба, так что ели мы не хлеб с салом, а сало с хлебом. Перед горной охотой нужно поесть сытно, но немного, не отягощая желудка, иначе на первом же километре подъема выдохнешься.
Внизу, у селения, совсем рассвело, а в ущелье царил холодный сырой полумрак.
Поеживаясь от холода, мы разглядывали в бинокли ближайшие увалы: не увидим ли где козлов-козерогов. Эти животные спускаются в ущелье только ранним утром, пока нет мух. Пригреет солнце, появятся мухи, и козлы немедленно уйдут выше в горы.
Вскоре Андрей заметил на сочном лугу целый табунчик пасущихся козерогов. Самки безмятежно щипали траву, а старый самец, украшенный рогами, стоял на вершине небольшой скалы и наблюдал за окрестностями. Если сторожевой козел заметит человека, то свистнет, и сейчас же все стадо собьется в кучу и пойдет к неприступным вершинам.
При виде козлов Андрея охватил охотничий азарт. Очень удобно захватить добычу так близко от селения. Убьешь — дотащить домой ничего не стоит, а кроме того, и место для подхода удобное.
Мы с Андреем сговорились так: один из нас зайдет по балке выше стада и отрежет отступление козлам в горы; другой попытается подкрасться снизу и выстрелить по зверю на большом расстоянии на всякий случай — авось попадет в цель. Андрей поставил условием, что какого бы другого зверя мы ни подняли — ни в кого не стрелять, только в козлов. Андрей пошел вперед, а я стал понемногу отставать. Мне надо было спугнуть табун снизу и нагнать его на Андрея. Не прошел я и полкилометра, слышу выстрел — громкое эхо прокатилось по горной долине. «Неужели, — думаю, — Андрей на другое стадо козлов наскочил?»
Спешу к нему. Андрей стоит смущенный, перезаряжает ружье. Выскочила у него из-под самых ног косуля, не сдержался он, выстрелил, забыв про уговор, да к тому же еще и промахнулся.
Козлы, конечно, после такого предупреждения нас ждать не стали. Поскакали через перешеек, где Андрей предполагал в засаде спрятаться, — только мы и слышали, как посыпались вниз камни и щебень. Махнули мы на них рукой и стали подниматься туда, где белели и искрились на солнце вечные снега.
Часа два лезли вверх и наконец добрались до скал в верхнем поясе гор. Неприступной стеной возвышалась темная, мрачная скала, покрытая снегом сверху, как шапкой. Обходя ее, мы слышали шорох сыплющегося сверху щебня.
Стали мы рассматривать в бинокль темные расселины и уступы и вскоре обнаружили не только козлов и уларов, но и киргиза-охотника с собакой на привязи. Тут мы с Андреем разделились. Я пошел влево к охотнику, а Андрей стал с другой стороны подходить к скале.
Поднявшись по склону на верхнюю часть утеса, я забрался в небольшое ущелье и стал наблюдать за пробиравшимся по узкой горной тропинке киргизом-охотником. Его поведение было мне совершенно непонятно. Собака, привязанная на длинном ремне к поясу охотника, шла впереди, а киргиз за ней, не снимая ружья с плеч, но, видимо, все время чутко прислушиваясь.