Заповедными тропами
Шрифт:
— А тебе приходилось видеть, как барс ловит илека? — спросил я охотника.
— Глазами смотри не был, а следы видел. Следы все расскажи, как было. — И он живо и интересно рассказал мне, как эта крупная кошка ловит свою добычу, а нагнав, наносит ей клыками жестокие раны и пытается разорвать горло.
Барс охотится совсем по-другому. Его короткие ноги мешают преследовать. Медленно подползает на брюхе хищник, терпеливо выжидает за камнем. Единственный прыжок обычно решает удачу охоты. И, рассказывая об этом, охотник широко развел руками, желая показать, как барс раскидывает свои когтистые лапы, бросаясь на жертву. Конечно, при единственном прыжке барса в момент нападения это имеет большое значение.
Меня поразила большая наблюдательность простого охотника. Охотясь за дикими животными и отлавливая зверей живыми, он не только до тонкости изучил их повадки и образ жизни, но сумел объяснить и связать их биологические черты с особенностями строения. Интересно, что почти то же самое я не один раз рассказывал своим студентам, стараясь подчеркнуть разницу в строении и биологии представителей собак и кошек. Обычно единственный, но зато точно рассчитанный прыжок кошки я сопоставлял с продолжительной и настойчивой погоней за добычей волка.
— Ну а когда барса поймаешь, в мешке его вниз везешь? — спросил я своего собеседника. Мне было хорошо известно, что именно так киргизы-охотники перевозят в горах пойманных барсов.
— Высоко в горах на руках тащим, а хороший дорога лошадь везем, — ответил он.
— А ведь, наверное, интересно барса в горах выследить, а потом живьем взять зверя? — вновь задал я вопрос.
— Интересно, конечно, — кивнул головой охотник, — трудно только — совсем бабай стал. Пять — десять дней гора вверх до снега ходи, потом вниз ходи — только барса поймай.
А ведь верно, сколько умения, труда и выдержки нужно вложить охотнику, чтобы выследить и поймать осторожного хищника. Невольно я с уважением, почти с восхищением смотрел на своего собеседника, на его простенькое ружье, на привязанные к седлу капканы, на тонконогую карюю лошадку с блестящими выпуклыми глазами и широкой грудью. «Вот он, горный охотник, — думалось мне. — Часть его жизни протекает у линии вечного снега, где порой ниже вас ползут тучи, в скалах свистят улары да по едва приметным тропинкам бесшумной походкой осторожно бродит пятнистый хищник». Мой новый знакомый не только выслеживал, но не один раз видел и ловил барса. Признаюсь, от всего этого на меня повеяло романтикой.
Но этот уже пожилой человек с короткой седой бородкой и кирпичным от загара симпатичным лицом, видимо, иначе — просто, по-деловому — смотрел на свое занятие. Правда, он любил охоту, любил суровую природу гор, и когда степной колхоз посылал его ловить барсов, он, не задумываясь, оседлывал свою лошадку и отправлялся в знакомые издавна уголки ущелья Туюк.
— Ну, пора нам домой, кош (прощай), — протянул я ему руку, а потом невольно потрепал гриву и упругую шею лошади. — Лошадка у тебя замечательная, хоть на любую выставку, а вот собака — смотреть жалко, никуда не годится. Взгляни, ведь у нее все ребра пересчитать можно.
— Лошадь корма много, — кивнул охотник на горные увалы, сплошь покрытые яркой молодой зеленью. — Собака ленивый. Сурр (сурок) кругом много. Поймай сурр — жирный будет, не лови — худой будет, — улыбаясь, объяснил он.
Мы повернули налево, а наш новый знакомый стал спускаться к горному озеру, близ которого стояла избушка охотников.
На заходе солнца, когда мы, пересекая субальпийскую зону гор, приближались к дому, меня поразило одно обстоятельство. Множество больших ярко-красных цветов поднималось среди высокой травы по сторонам нашей тропинки; их не было утром, когда мы шли в горы. Они распустились за этот необычно теплый и яркий день и сейчас повернули свои головы к заходящему солнцу.
«Прощайте, чудные, сказочные горы Киргизии», — думал я, бросая взгляд на зелень лугов, на серые скалы, на снеговые вершины.
ПО СТРАНЕ ПУСТЫНЬ — ТУРКМЕНИИ
Глава первая
МАЛЕНЬКИЙ СМЕЛЬЧАК
Однажды в самом начале мая, во время маршрута по пустыням Туркмении, обстоятельства сложились таким образом, что мы были вынуждены задержаться в городе Мары. Неожиданно выяснилось, что наши запасы бензина подходят к концу. Без пополнения горючего нечего было и думать пускаться в дальнейший путь, тем более что впереди на много километров простиралась пустынная, ненаселенная местность. Скорее пополнить запасы бензина и двигаться дальше — было единственное наше желание. Однако, как часто бывает в таких случаях, возникли препятствия.
— Поздно уже, все заперто, бензин получите завтра, — был лаконичный ответ на складе.
Во время экспедиционной работы дорог каждый час, у нас же в ожидании горючего пропадали целые сутки. Какая досада!
«Ну что ж, — покорились мы, — используем этот день для отдыха». С таким решением мы выехали подальше от города, поставили машину близ большого арыка, натянули широкий тент от солнца и разбили палатки. Казалось, на этот раз можно всласть отоспаться и отдохнуть после длительных и утомительных переездов. Да не тут-то было: наши расчеты не оправдались. Об отдыхе и сне нечего было и думать. Чем выше поднималось солнце, тем больше насекомых собиралось у лагеря. К полудню бесчисленное количество мух с жужжанием носилось между палатками, ни на минуту не давая нам покоя. Я попытался скрыться от них в палатке. Однако в ней оказалось настолько душно, что через пять минут я, обливаясь потом, выбрался наружу и предпочел оставаться на воздухе. В конце концов, потеряв всякую надежду найти укромное убежище и заснуть, я отошел в сторону от нашего лагеря.
Не могу сказать, что природа в окрестностях была привлекательна, но все же лучше бродить под палящими лучами среднеазиатского солнца, нежели оставаться в лагере и, не имея возможности ничем заняться, беспрерывно отгонять назойливых насекомых.
В километре от нашей стоянки, среди желтой, выжженной солнцем полупустыни, поднимались развалины древней крепости. Несколько высоких полуразвалившихся строений с куполообразными крышами были обнесены остатками древней стены.
Я направился к этому месту, заранее зная, что там найду что-нибудь для меня интересное. В трещинах глиняных сооружений Средней Азии постоянно обитают стенные ящерицы — гекконы, проводят день летучие мыши, гнездятся птицы. Быть может, мне удастся здесь не совсем бесполезно скоротать время.
Через двадцать минут я у цели, тщательно осматриваю все то, что может привлечь внимание зоолога. Высокая стена разрисована глубокими трещинами. Местами из нее выглядывают стебельки высохших растений, белеет клочок ваты — это воробьиные гнезда. А вон выше темнеет отверстие давно вывалившегося кирпича, а под ним на освещенном солнцем, пыльном фоне стены белые потеки помета какой-то птицы. Интересно, кто там гнездится? И я соображаю, как добраться до этого места.
К сожалению, гнездо, привлекшее мое внимание, помещается довольно высоко и добраться к нему не так-то уж просто. Пользуясь выбоинами, осторожно я поднимаюсь все выше и выше и наконец, достигнув необходимой высоты, заглядываю в глубину гнездового помещения. Но кругом так много яркого света, а в глубине выбоины такая черная тень, что я ничего не вижу и, закрыв глаза, вынужден ждать, когда они отвыкнут от окружающего меня освещения. Но мое положение крайне неустойчиво. Я стою на одной ноге, придерживаясь рукой за край выбоины, другой — опершись на гладкую поверхность стены, и с трудом сохраняю равновесие. «Долго ли я смогу оставаться в таком положении?» — соображаю я и не успеваю мысленно ответить на свой вопрос. Что-то с весьма чувствительной силой в этот момент бьет меня по виску, и я, потеряв равновесие, срываюсь с места и лечу вниз, поднимая своим падением облако мелкой удушливой пыли.