Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— Можно, Иван Терентьевич?
Парамонов, не терявший благожелательности ни при каких обстоятельствах, кивнул.
— Не думал, что попаду в место, где кончаются проблемы и начинается полное растворение индивидуальности, - продолжал Вася со смешком.
– Мне не хватало общения с природой, большего кайфа я не получаю ни от какого другого вида отдыха.
— Даже от женщины?
– подковырнул его Парамонов.
Вася невольно оглянулся на хлопочущую у костра Ульяну, понизил голос:
— Честно говоря, с тех пор как я с ней.., других женщин
— Понимаю, ваши души соприкасаются чаще, чем тела. Что это с вами, Василий Никифорович? Неужто зацепило по-настоящему?
Василий насупился.
— А что, разве мне это недоступно?
— Не обижайтесь.
– Парамонов положил руку на локоть Котова.
– Вы Близнец по гороскопу, человек действия, а для таких людей постоянство нехарактерно. Эмоции у них зачастую стоят между умом и волей. Я чувствую у вас стремление к глубинности, однако больше всего вам мешает чрезмерная легкость обращения с людьми. Любовь ведь требует колоссальной отдачи, а не слепого обожания. Готовы вы к ней?
— Любовь бывает разная… - пробормотал Василий, вовсе не рассчитывавший, что разговор пойдет на эту скользкую тему.
— Само собой разумеется. Любовь - огонь и вихрь - удел юных, любовь - безбрежный океан и вечное волнение - доля зрелых, любовь - материк с редкими землетрясениями - участь стариков. Вы еще молоды, Василий, все ваши ураганы и тайфуны впереди. Могу только пожелать удачи. Но судя по объекту внимания, вы уже в центре урагана, так что покоя не ждите.
— Покой нам только снится, - снова пробормотал Василий рассеянно.
– Летит, летит степная кобылица и мнет ковыль… Спасибо за добрые слова. Не возьмете меня в ученики?
– Слова вырвались сами собой, и Вася прикусил язык, с испугом взирая на собеседника, понимая, что сморозил глупость. Но Парамонов не стал ни иронизировать, ни высмеивать, ни экзаменовать.
— Всему свое время, идущий, - сказал он с необидной улыбкой.
– Магия симпатий еще не гарантирует интеллектуальный комфорт общения учителя и ученика. Вы не готовы к получению бодхи путем размышлений. Вы еще не в состоянии воспринимать информацию напрямую из общего энергоинформационного поля Земли.
— Из астрала…
Парамонов не обратил на реплику внимания.
— ..без взаимодействия объекта и наблюдателя. Выход в астрал вам пока недоступен, потому что явления высшего порядка невозможно наблюдать обычными средствами и повседневным состоянием сознания.
— Я понимаю.., закон восхождения…
— Но вы не безнадежны, друг мой, - снова пропустил мимо ушей бормотание собеседника Парамонов, позволив себе малую толику теплой иронии.
– Обычный человек в толпе слабеет, вы - нет, умеете сохранять индивидуальность. Без вызова и кризиса вы зачахнете, они - основа вашего Пути, не позволяющая расслабляться и деградировать. И вы не боитесь боли, что внушает надежду.
– Голос Ивана Терентьевича стал едва слышен, словно он размышлял сам с собой.
– Хотя этот параметр обладает глобальностью:
— Простите, я не совсем… - начал было Василий. Парамонов очнулся.
— Вам надо научиться принимать информацию от любого иерархического уровня мирового информационного континуума, я попытаюсь помочь. Ну а там - посмотрим…
— Спасибо!
– с чувством сказал Василий.
— Дядь Вась, - подбежал загорелый до черноты Стас.
– А как можно определить, где мы находимся?
Василий встал, разминаясь, сказал очень серьезно:
— Поверни ухо на тринадцать градусов к востоку и прислушайся. Или позвони ближайшему дилеру.
Стас округлил глаза, потом засмеялся:
— Это же реклама «хот бёрд». Ты шутишь?
Засмеялись и Василий с Иваном Терентьевичем.
— Я очень люблю «хрюкламу» подобного типа. А насчет того, где мы находимся, могу сказать абсолютно точно: в ста пятидесяти километрах от Москвы. Купаться вечером будем?
— Не, я уже. Я тут огромный муравейник нашел, с тебя ростом, не хочешь посмотреть?
— Хочу.
– Василий взял мальчишку за руку, и тот повел его по речному откосу в лес.
Парамонов задумчиво смотрел им вслед.
На Белом озере они задержались на два дня, уж очень хороша была здесь рыбалка.
Муравейник, обнаруженный Стасом на холме в сосновом бору, в ста метрах от лагеря, действительно впечатлял. Высота его достигала двух метров, а диаметр основания и того больше - метра четыре! Василий дважды ходил к нему, испытывая непонятную тягу понаблюдать за деятельностью потомков Формика сапиенс, разумных муравьев. Во второй раз с ним пошел и Парамонов.
— Представить страшно, - поежился Василий, - что муравьи когда-то были ростом с лошадь!
— Они выглядели несколько иначе, - флегматично заметил Иван Терентьевич.
– Но все равно впечатляет.
— А над чем вы работаете? Я имею в виду - как Посвященный, человек Круга?
Парамонов обошел муравейник, присел на корточки, наблюдая за суетой его обитателей, сказал вдруг:
— Хотите фокус?
В то же мгновение все муравьи как по команде замерли! Движение вокруг прекратилось, перестали петь даже птицы неподалеку. А затем все бесчисленное муравьиное войско кинулось к муравейнику и полезло внутрь, грозя смести его с лица земли. Исчезло! Муравейник вымер, словно поздней осенью, перед холодами. Пробежал последний муравей, скрылся в одном из окон. И снова тишина и неподвижность.
— Что вы с ними сделали?
– прошептал Василий. Парамонов встал с корточек.
— Я передал им раппорт опасности, сигнал, что сюда летит колеоптер. Сработало.
— Колеоптер - это…
— Жук. Во времена Инсектов колеоптеры наравне со шмелями - пситирусами - были одними из самых агрессивных хищников. Так что вы хотели узнать, Василий Никифорович?
— Над чем вы работаете…
— Ах, ну да, вы спросили… Это не очень интересно для неспециалиста. Я исследую воздействие фохата на метрику пространства.