Запрещенные друг другу
Шрифт:
— И сама ещё не знаю, сейчас будем разбираться. — И вдруг обернулась, заметив на лице подруги слёзы. — Наташ, ты что, плакала?
Ещё с утра заметила, что что-то не так, но поговорить не получалось: то зарядка, то завтрак, а теперь вот Сашка вычудил. Нехорошо получилось.
— Не обращай внимания, — отмахнулась, вытирая краем рукава хлынувшие в противовес сказанным словам слёзы.
— Натуська-а-а, что случилось?
Никогда ещё Юля не видела подругу в таком состоянии. Чувствовала, что произошло что-то ужасное, но раз она сказала «потом», значит, потом. Тем более Сашка,
— Случилось, Юль… — горестно качнула та головой, пытаясь успокоиться. — Ты, давай, разберись с сыном, потом поговорим.
— Уверена?
— Ага, — подавилась всхлипом, отвернувшись от мальчика.
— А почему Наташа плачет? — зыркнул Саша волчонком, когда Юля присела возле него на пуфик.
— Не знаю, — ответила, рассматривая сына. Видно, что уже пожалел о недавней вспыльчивости, перебирая между собой пальчики, но всё равно не спешил извиняться.
— Может, она с мужем поссорилась?
У Юли второй раз за утро округлились глаза. Вот тебе и невнимательный Сашка. Когда не надо, он очень даже внимательный.
— С чего ты взял? — поинтересовалась осторожно, зазывая к себе на колени. Саша замотал головой, упрямо поджав губы, мол ещё чего, я уже взрослый.
Ах, так? Ну ладно. Как хочет. Оказывается, не только внутри неё произошли изменения.
— Ну… ты же ссоришься с папой, — начал он несмело, опустив глаза. Юля молчала, обдумывая ответ. Вот и подтвердилась её догадка: где-то они с Глебом потеряли бдительность, превысили допустимую тональность, раз сын в курсе их скандалов. — Мам, я боюсь… — всхлипнул, закрыв ладошками лицо, и Юля не выдержав, притянула сына к себе, прижав к груди, — что вы бросите-е-е меня…
Её сердце защемило, а горло сжалось от подступивших слёз. Её радость и отрада, её яркий лучик и смысл жизни. Что за мысли роятся в его голове, если он начал так реагировать? А ведь всё началось после той драки. Сколько потом не пыталась узнать правду, у Саши был один и тот же ответ — не помню. Однако, чтобы он не говорил, как бы не смотрел на её разбитую губу, Юля чувствовала, та ночь изменила её сына. О чем с ним говорил отец, Саша тоже молчал, заявив, что это секрет, а секреты нельзя рассказывать.
Вроде, всё как и прежде, всё те же прогулки по парку, катание на велосипедах, игры в лото, совместные завтраки, ужины, чтение книг, и в то же время… иначе всё. Ты не можешь объяснить, описать это состояние, но оно чувствуется. Словно, на каком-то моменте жизни ты сделала неосознанный поворот, сошла с нужной прямой и даже не заметила когда. Но чем дальше ты будешь ехать, тем больше будешь набирать скорость, тем отчетливей будет видна эта разница в расстоянии.
— Солнышко мое, — зарылась носом в такие же, как и у неё, густые волнистые волосы и с жадностью вдохнула родной запах, — никто никогда тебя не бросит. Мы с папой очень сильно любим тебя. Поверь. А то, что мы ссоримся… кхм… В каждой семье бывают… недоразумения. У кого-то они выливаются в грандиозный скандал, у кого-то в повышение голоса. Когда взрослые ссорятся — это… конечно плохо, но как бы тебе сказать… — задумалась, подбирая правильные слова, — Когда люди
— А нельзя и не ссориться, и не лопаться? — притих Саша, всё-таки взобравшись Юле на колени.
И что ты ему скажешь? Как объяснить, что когда в семье накаляется непонимание — без ссоры никак. Это как способ достучаться, донести свою мысль и не важно, верная она или ложная. Существуют ли семьи без ссор? Кто его знает, возможно, и существуют, только в другой, параллельной им Галактике.
— Наверное, можно, Сашунь. Нам с папой ещё учиться этому и учиться, но я обещаю быть прилежной ученицей, и папе обязательно передам твою просьбу, хорошо?
— Обещаешь, что больше никогда не будешь обижаться на папу?
Юля прикрыла глаза, чувствуя себя загнанной в угол. Протяжно выдохнула, выигрывая для ответа время. Саша только что доказал, что уже немаленький и всё подмечает. Соврать — означало постоянно балансировать на лезвии ножа и пристально следить за языком. Сказать правду? Тогда как объяснить, почему она не сможет сдержать обещание? Как же всё сложно…
— Обещаю.
— Точно-точно?
— Точно-точно, — заверила пылко, презирая себя за слабость. — А теперь твоя очередь: Саш, это что за номер такой? Если ты не будешь делиться игрушками, с тобой перестанут дружить.
— А это моя игрушка, я взял её из дому.
Получив желаемое сын спрыгнул на пол и вернулся обратно в угол, став к ней спиной. Ох уж это отцовское упрямство.
— И что? Теперь можно жадничать?
— Папа сказал, что «свое» нужно оберегать и защищать.
Папа? Тогда всё ясно — Глеб и тут постарался.
— А папа не уточнил, что именно он подразумевал под «свое»? Насколько я знаю, в детстве он был воспитанным и дружелюбным мальчиком и никогда не жадничал. — Может, хоть такой компромисс поможет достучаться.
— Свое, мама, — заявил деловито Саша, — это дом, семья, тётя, с который ты живешь, то есть, как её… жена! Ну и конечно же игрушки.
И когда только Глеб успел забить голову сына этим бредом. За две недели он вырос в глазах сына до таких авторитетных вершин и образцовых показателей, что оставалось только удивляться. И ладно, если бы учил толковым вещам. Так нет же, всячески пичкал Сашу взрослыми взглядами на жизнь. Оно ему надо сейчас? Такие понятия подаются в четырнадцать-пятнадцать лет, но не в пять!
— Саш, папа, конечно, прав. Семья, дом, всё нужно защищать. Мужчины для того и сильные, чтобы оберегать любимых. Но жадничать, не делиться, когда у тебя просят игрушку — это плохо и некрасиво. Завтра Федя принесёт свою любимую машинку, и ты захочешь ею поиграть, а он возьмет и не даст, потому что ты не дал поиграть своей. Если станешь жадничать — с тобой никто не захочет дружить.
— Даже Соня? — поинтересовался украдкой Саша, повернувшись к Юле.
— А Соня — особенно. Зачем ей такой друг, который жадничает и дерется. Девочки таких не любят.