Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы
Шрифт:
Историю этих развалин мы узнали чуть позже от проходившего мимо пастуха, поделившегося с нами секретами ягнобской традиции. Место силы для стоянки мои друзья выбрали с точки зрения законов геомантии [15] совершенно безукоризненно. Лучшего себе и не представить! С вершины холма открывалась захватывающая панорама долины. А прямо над нами уходил в небо заснеженный пик массива Заминкарор (Миродержец), вокруг которого, словно в подражание планетам, с завидной равномерностью кружили орлы – зоркие вестники Зевса. С холма к воде вела удобная тропинка, завершавшаяся песчаным и очень плоским пляжем, идеально подходившим для упражнений хатха-йоги и солнечных ванн.
15
Древняя восточная система гадания
Мы просидели на Холме жизни, наверное, недели две, накачивая поле для магического прорыва из советского котла. Я предложил провести коллективную агни-хотру – медитацию пяти огней. Функцию этих огней выполняют четыре костра, между которыми садится медитирующий йогин, а пятым огнем считается стоящее в зените солнце. Костры традиция предписывает делать побольше, чтобы едва шкура терпела! Тело, сидящее под палящим солнцем в окружении костров, начинает интенсивно потеть, выделяя ядовитые шлаки. Вместе с тем оно поглощает субстанцию огня, питающую тонкие структуры нервной системы и накапливаемую в специальных резервуарах – дань-тянях. Агни-хотра позволяет накачивать мощные силы, даруемые космическим Агни адептам его умного почитания.
Однако Вяйно и Айварас с некоторым подозрением относились к моим силовым практикам, предпочитая более традиционные для нашей линии варианты. Вместе с тем интересы дела вынуждали нас учиться отказываться от личных амбиций и взаимодействовать в поле общих перспектив. Мы наконец порешили, что агни-хотру я сделаю самостоятельно, когда Айварас и Вяйно пойдут на осмотр скальника у подножья Миродержца.
В тот день я с утра начал запасаться топливом. Стеблей сухой соломы было вокруг достаточно, однако для агни-хотры требуются серьезные костры, не соломенные. Выручили руины располагавшегося неподалеку кишлака, где я обнаружил замечательные деревянные перекрытия обвалившихся крыш. Таким образом, к полудню я смог сложить по сторонам света четыре солидные дровяные кучи. Потом густо натерся растительным маслом, поджег с ритуальной мантрой костры и сел в центре агни-мандалы [16] .
16
Символическая композиция с четырьмя кострами по сторонам света и фигурой йогина в центре.
Солнце палило нещадно, пот лил ручьями. Я старался сосредоточиться на дыхании, на процессе поглощения телом и нервной системой огненной субстанции живого света. Постепенно процесс стабилизировался, токи побежали по нужным каналам, и весь организм проникся вибрацией истинной агни-йоги. После этого полученную субстанцию нужно было преобразовать в своего рода психотронный снаряд, который, в свою очередь, уже выводился на космическую орбиту нужной траектории. У меня в данном случае вышел (видимо, от излишнего энтузиазма) даже некоторый перебор: правильно рассчитав долготу на 75° W, я перебрал почти на 35° по широте, в результате чего мою нирманакаю [17] сначала занесло вообще за экватор и стабилизировало лишь чуть выше 5° N вместо ожидавшихся 42°. Потом оказалось, что Айварас и Вяйно выверили свои траектории точнее. Но эти детали уже не играли существенного значения. Главное – магический барьер был преодолен.
17
Одно из канонических трех тел Будды, соответствующее физическому воплощению.
А пока что я сидел среди догоравших четырех костров во славу Агни, покрытый древесным пеплом, навеянным на меня гулявшим по площадке горным ветром. «Жаль, что нет бычьего навоза!» – подумалось мне. Обычно садху – просветленные аскеты – после процедуры агни-хотры покрывают себя тонким слоем смеси древесного пепла с бычьим навозом: своеобразным гигиеническим биоскафандром, предотвращающим кожные заболевания в климатических и санитарных условиях Южной Азии. За неимением навоза, я совершил омовение в Ягнобе, а потом стал собирать ужин. Молодцы все не возвращались. Начало темнеть. Вот уже и полные сумерки. Ребят нет. Я развел большой костер, жду. Их все нет и нет. Наконец где-то уже за полночь на фоне всплывающей со дна звездного океана серебряной Селены появились два человеческих силуэта. Я на всякий случай взял топорик: вдруг гоши [18] ? Нет, оказалось, свои.
18
Гоша – шутливое обозначение снежного человека (йети), принятое среди его искателей.
Вяйно и Айварас выглядели совершенно изнуренными, но счастливыми. Рассказали, что они залезли на скалу, а потом потеряли ориентиры и не могли понять, куда двигаться дальше. Тем временем стемнело и спускаться стало уже совсем невозможно. Лишь после восхода луны в ее свете им удалось кое-как слезть со скалы. Это был, конечно, сильный кик. Айва-рас поведал, что, сидя наверху, на скалах Заминкарора, и медитируя, он принял окончательное решение оставить карьеру номенклатурного театрального деятеля в Литве и отправиться в неизведанное, желательно за океан. Это сидение наверху, на семи ветрах, наверное, можно было бы назвать ваю-хотрой – церемонией, посвященной Ваю, космическому ветру странствий.
В окрестностях нашего лагеря я набрал большой кулек ароматических трав для чая. Смесь получилась и в самом деле неплохая. Однако самое интересное произошло гораздо позже, незадолго до моего собственного отлета за океан. Как-то раз я совершенно случайно наткнулся в своей таллинской кухне на жестяную коробку с остатками травного сбора. Я не придал этой заначке никакого значения и просто заварил из нее вечерний чай. А ночью мне приснилась наша Гора жизни у булыжной набережной Ягноба, Дом обитания и Вяйно с Айварасом – словно два ангела с освещенными предзакатными лучами бронзовыми телами. Проснувшись, я сразу понял, что за чай выпил накануне. К сожалению, сбора хватило только на одну заварку, так что на новый опыт с чайной машиной времени надежды не оставалось.
2.2. «Сиёмские близнецы»
Недалеко от Душанбе, километрах в пятидесяти на север, в сторону Анзобского перевала, сразу за поселком Гушары, в Варзоб вливается бурная Сиёма – горная река, берущая начало на Фанских вершинах, в окрестностях Ходжи-Оби-Гарма. В ущелье Сиёмы, часах в двух подъема от моста по Варзобскому шоссе, располагалась гидрологическая станция, которой было суждено сыграть выдающуюся роль в истории развития йоги, мистики и магии в СССР. Эта станция была превращена ее сотрудниками в ашрам [19] , вокруг которого уже с конца семидесятых начали собираться на летний сезон различные люди, искавшие возможности позаниматься йогой в условиях умеренного горного ландшафта, близкого по своим природным характеристикам к классическому гималайскому. Надо сказать, что местность вокруг сиёмской станции соответствовала всем мыслимым стандартам почти идеально: не очень далеко от города, но и не близко; не слишком высоко в горах, но в двух часах перехода отсюда – совершенно тибетское плато, а чуть дальше – снежные перевалы.
19
Монастырь, духовный центр (санскр.).
Контингент станции обычно состоял из трех человек: начальника и двух сотрудников. Из всей команды, как правило, присутствовали только двое, тогда как третий отгуливал, а затем, возвращаясь к условленному сроку, приносил с собой свежие запасы еды. Вся работа состояла в том, чтобы дважды в сутки замерять уровень воды в боковом ручейке и передавать результаты по специальной связи в центр. В остальное время можно было делать асаны, пранаяму и медитировать, чем там преимущественно и занимались.
Начальником станции был Леня Бобров. Некогда он изучал на факультете восточных языков бенгали и хинди, потом его послали в Индию на стажировку. Там Леонид законтактировал с йогами, начал ездить на различные семинары и медитации, брал личные уроки у известных гуру. В таком режиме пробыл он в Индии примерно год, а затем с напрягом вернулся в СССР. Но работать в советской системе уже не смог: йога взяла свое. В конце концов он устроился в гидрологию, где, будучи человеком неглупым и точно знающим, что ему нужно, нашел для себя оптимальный вариант: место начальника горной станции. Главным кумиром Лени был Айенгар [20] , а хатха-йогу он выполнял на таком уровне, каким мог похвастаться разве только Шива.
20
Беллур Кришнамачар Сундарараджа Айенгар (Б. К. С. Айенгар; 1918–2014) – основатель Айенгар-йоги. Один из самых выдающихся современных мастеров в мире; преподавал и практиковал йогу более 75 лет.