Запретная книга
Шрифт:
«Дядя… — мысленно вздохнула Орсина. — Проповедует и проповедует». Впрочем, Эммануил со временем сделался тише. Наверное, осознал, что учителем быть непросто. Может быть, он изменит отношение к Лео?
Хотя какая разница? Дядя знает Лео как гостя, а не как человека, которого Орсина любит и с которым надеется провести всю жизнь, забыв традиции и обязательство перед семьей. Даже выйдя замуж, остепенившись и узнав, что она наследница древнего рода, Орсина была рада услышать голос Лео по телефону. Для барона же Лео был ничтожеством, пустым
Прошло несколько дней, но бодрость к Анжеле так и не вернулась, она едва поддерживала разговор. Найджел утверждал, что во время охоты за винами Анжела пребывала в обычном настроении.
— Так что, — уверял он супругу, — не о чем беспокоиться.
Анжелу мучили мигрени. Она почти не ела, рано ложилась спать. Орсина никогда не видела сестренку такой. Однажды вечером она пришла к ней в спальню, чтобы разузнать, в чем дело.
Анжелы в комнате не оказалось. Орсина спросила у Марианны, где Анжела. Оказалось, что девушка в саду.
— В саду? — удивилась Орсина, а про себя добавила: «Одна? Где, кстати, Найджел?»
Она поспешила в сад, здороваясь по пути с учениками дяди.
Анжела сидела в одиночестве под тюльпанным деревом.
— Анжела, — мягко произнесла Орсина, присаживаясь рядом, — я за тебя беспокоюсь. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да. Просто голова болит.
— И все?
Анжела не ответила.
— Тебя что-то печалит?
— Нет.
— Это из-за Джерардо или Аугусто?
— Нет.
— А Руперт? После вечеринки ты ни разу о нем не вспомнила. Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Мы прекрасно провели время. Показала ему подвал, ради смеха — одна бы я туда не спустилась. Там очень страшно. Руперт, похоже, сильно расстроился — он со мной не разговаривал, сразу пошел к себе спать.
— Тебя это задело?
— Меня? Нет, ушел — и плевать мне на него! Лет через двадцать пять он станет интереснее. А пока ему надо повзрослеть.
Анжела отвернулась. Видимо, присутствие сестры смущало ее.
Орсина глубоко вздохнула и задала вопрос, мучивший ее уже несколько недель:
— Дело в Найджеле?
— Нет, нет и еще раз нет!
Горячий тон сестры не разубедил Орсину.
— Уверена? Откройся, Анжела. Доверься мне.
— Я же сказала: нет.
— Если это не из-за Найджела, — облегченно продолжила Орсина, — тогда что же случилось? Не терпится переехать в Бристоль?
— Спрашиваешь! Нет сил ждать. Может, там я найду себе Лео, такого же красавчика, только… более мужественного? — Анжела ядовито посмотрела на сестру. Та пропустила замечание мимо ушей.
— В чем же дело? — настаивала Орсина. — Ты сама не своя. Может, у тебя грипп?
— Наверное… На вечеринке постояла у открытого окна — и — ин-флу-энца! Так шутит Найджел.
Орсина не засмеялась.
Объяснений больше не последовало, и она, поцеловав сестру, собралась уйти.
— Орсина, — окликнула ее Анжела. — Мне надо кое-что тебе сказать.
— Да, cara. [28]
—
28
Дорогая (ит.).
— Почему? Расскажи, прошу.
— Нет, голова болит. Вот посплю, все пройдет, а утром расскажу. Честное слово, утром все расскажу. Мне будет легче. А пока доброй ночи.
Анжела поднялась на ноги, обняла сестру и ушла из сада, покачивая бедрами.
«Не знаю, болит ли у тебя голова, — подумала Орсина, глядя сестре вслед, — но вот походка твоя мне точно не нравится».
С балкона собора Святого Петра в Риме папа произнес речь. После взрыва в Сан-Петронио прихожан на площади поубавилось. Раньше было не протолкнуться, а сегодня людей пришло непозволительно мало.
Вместе с паствой папа прочел «Ave Maria» и возгласил:
— Братья и сестры, молитесь за мир в Европе. Наши заблудшие братья мусульмане исправляются, не отнимают более жизней наших в обителях Господа. Да, они оскверняют храмы, но это доказывает их желание завязать беседу. Они готовы отринуть кощунство и вступить с нами на путь братства и любви. Проявим же терпение и помолимся Всемогущему Господу: да направит он их на путь истинный. Сыны Авраама обретут мир, объединенные справедливым Богом. Помолимся же.
Понтифик говорил, обратив взор к небу. Посмотрев на толпу, он увидел, что многие — нет, большинство — уходят. Какое разочарование! Стадо не внемлет пастуху.
ГЛАВА 10
В Европе осквернения храмов не прекращались. Напряжение росло с каждым днем. Поджигались мечети. Скинхеды и футбольные болельщики нашли новый выход своей агрессии. Улицы заполняли многотысячные толпы: люди размахивали плакатами и требовали остановить «захватчиков». Иммигранты-мусульмане, опасаясь за свои жизни, перестали выходить на работу. Жителей Европы это разъярило еще больше.
— Любопытно, — сказал барон, проглядывая статью в утреннем номере газеты. — Французы ежедневно выходят на демонстрации en masse! [29] Как велико недовольство!
— Ничего странного, — ответила Орсина. — Не забывай, что во Франции протесты — национальное времяпровождение.
— Верно, — сказал барон. — Поэтому англичане мне нравятся больше. Они куда спокойнее.
— Согласен, — заметил Найджел. — Мы переехали в Прованс, потому что спокойствие нам не по душе!
29
Толпами (фр.).