Запретная зона
Шрифт:
– Нет, представь, не шучу. Пока вы с Цымловым прокручивали свой вариант с алиби Коптева, кое-кто срочно прокручивал другой. Пока ты где-то валандался, мне уже доложили, что по твоим горячим следам звонил в райком сразу по двум доносам второй секретарь обкома Семенов. Тебе в станице человека с фамилией Шпаков не приходилось встречать?
Греков не поверил.
– Не может быть.
– Все может быть, когда замешана женщина, – нравоучительно заметил Автономов. – Об остальном я, как видишь, тебя не спрашиваю, потому что по твоему лицу вижу, что брехать ты за свои полвека жизни так и не научился. И допрашивать тебя не собираюсь, это не по моей части. Но на бюро обкома тебя допрашивать будут. В том числе и по телеграфному доносу
– Уполкомзага Цветкова?
– Правильно. А это уже не весовщик колхоза, у которого с тобой из-за какой-то учительницы счеты. Как видишь, я о твоих станичных баталиях если не все, то кое-что знаю. И из-за этого даже должен вместе с тобой на бюро обкома быть. С той только разницей, что я заранее поеду на пароходе, чтобы по пути еще раз на твоих, но уже ниже плотины, вандейцев посмотреть, а ты должен за эти два дня, не без помощи вышеупомянутой Махровой, – Автономов поднял двумя пальцами за угол исписанный крупным почерком Грекова лист бумаги, – окончательно приваловский узел развязать. И в пятницу встретить меня на пристани в Ростове. Кстати, можешь заверить ее и от моего имени, что через неделю, самое большее две, ее сокол будет ей на ночь косу расплетать. Вслед за тобой я в Приваловскую высылаю еще колонну из ста машин. Прямо подгоняйте к каждому двору и без всяких разговоров грузите. И церковь, если потребуется, на колесах перевезем. Пусть молятся о своей бывшей донской Атлантиде. – И уже у самой двери Грекова догнали его заключительные слова: – Кстати, Валентина Ивановна тоже поедет со мной на пароходе в «Гидропроект» за окончательно скорректированным проектом рыбохода. Пятый раз переделывают. Иначе неграмотная рыба может заблудиться, в каком теперь месте ей надо будет подниматься на нерест.
16
После того как Греков ушел, Автономов минут пять неподвижно сидел в своем полукресле, уткнув в грудь подбородок. Порученец, открывший дверь в кабинет, с тревогой заключил, что он опять уснул прямо за столом. «Так недолго и до инфаркта», – порученец даже вздрогнул, тут же отчетливо представив себе, как совсем другой человек занимает это полукресло, на котором теперь грузно ссутулился Автономов. Опять нужно будет привыкать, притираться к характеру нового начальника, а возраст уже не тот, и застарелый радикулит давно уже лишил спину той гибкости, которая необходима во взаимоотношениях с любым начальством. С Автономовым было невыносимо трудно, каждую минуту можно было ожидать от него то ли неожиданного звонка домой с вызовом в управление в ночь-полночь, то ли срочной командировки вместе с хозяином. Без сопровождающего Автономов ездить не любил. Но и к другим неожиданностям в характере Автономова, семь лет после войны кочуя с ним со стройки на стройку, уже можно было примениться. А как предугадать характер нового начальника и избрать ту линию поведения, которая должна будет соответствовать его капризам?…
Порученец осторожно прикрыл дверь в кабинет к Автономову и строго-настрого предупредил секретаря-машинистку, чтобы никто не прорвался, потому что хозяин будет занят безотлагательным делом. Порученец сам перевел рычажок на эбонитовом щитке, выключив телефоны к Автономову, и выпроводил из приемной приезжего инженера из «Главэнерго», начальника женского лагеря и парикмахера, привыкшего являться в приемную к начальнику управления к этому часу. Каково же было удивление порученца, когда вскоре послышался звонок, вызывающий его в кабинет. Ни тени сна или утомления не увидел он на лице Автономова.
– Какой это умник догадался телефоны отключить? – И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Автономов приказал: – Соедини меня с Козловым.
Еще больше удивился порученец, когда Автономов, ни словом до этого не заикавшийся о возможной поездке в Ростов, сказал своему первому заместителю в трубку:
– Тебе, Степан Афанасьевич, придется заменить меня дня на три. Зовут на бюро обкома, но я решил ехать не машиной, а спущусь на пароходе, чтобы самому убедиться, как теперь чувствует себя на пайке батюшка Дон. – Автономов не удержался, чтобы не напомнить: – Монтаж и дренаж. – И, положив трубку, все больше ввергая своего порученца в удивление, он приказал ему: – Позвони в порт, узнай, когда отходит в Ростов пароход. – Через пять минут он уже снова потребовал порученца в кабинет звонком.
– Узнал?
– Завтра в семь утра.
Автономов помолчал, не отпуская порученца из кабинета, и, когда снова поднял голову, тот увидел у него в глазах два огонька. – Забронируй две одноместные каюты. – Помолчав, добавил: – В разных концах парохода.
Когда еще минут через десять порученец сообщил ему, что каюты забронированы, Автономов бегло улыбнулся одним углом рта. Порученец не помнил, когда бы он еще был свидетелем, как нечто похожее на смятение отразилось на лице и в голосе Автономова.
– Но ты со мной завтра не поедешь.
Порученец подумал, что ослышался, но Автономов уже без всякой тени смятения взглянул на него с той насмешливостью, за которой его помощник явственно разглядел надвигающуюся бурю:
– Ты что же думаешь, я не могу без няньки обойтись? Во второй каюте поедет инженер «Гидропроекта» товарищ Грекова.
После этих слов порученец уже перестал удивляться. Была та область в его взаимоотношениях с Автономовым, в которую он с первого же дня своей службы при нем положил себе за правило никогда и ни в какой форме не вторгаться. Ни при каких обстоятельствах. Правда, обычно порученец сопровождал Автономова во всех без исключения поездках не только в Ростов, но и в Москву. Но Автономов тут же и пресек его последние сомнения:
– Невелик барин возить за собой свиту, проедать народную казну. – Он помедлил и, пристально вглядываясь в лицо порученца, все-таки счел необходимым пояснить: – По этим несознательным рыбцам и сазанам пришло уже время все точки поставить над «і».
17
Пароход шел вниз по течению Дона, взъерошенному встречным ветром. Блистающий под утренним солнцем Дон клином все шире раздвигал степь, вымывая из правобережных яров красную глину, а из левобережных – мелкое серебро песка. Проросшие сквозь песок коричневые, белые и красные корни смешанного леса, как большие пауки, шевелили под ветром мохнатыми, в бахроме тончайших отростков, лапами. Под ними вода зияла черными зеркалами, а лес, отражаясь в ней и зыбко расплываясь по поверхности, доставал зубцами своего гребня бортов парохода. Стволы отраженных деревьев причудливо колыхались на волнах, разгоняемых пароходом, изламываясь и потом опять, как в зеркале, застывая в воде.
Был этот лес в недрах Дона темнее и, казалось, гуще того, который гляделся с яров в воду.
Когда Валентина Ивановна, не выходившая из своей каюты до полдня, спустилась пообедать в ресторан, она сразу увидела там Автономова. Он сидел за столиком спиной к ней, один. Увидел он ее, когда она уже выходила из ресторана, и, отодвинув от себя тарелки, встал и пошел за ней. Он догнал ее на палубе, когда она, перегнувшись через борт, уже смотрела в зеркало подзелененной лесом воды.
– О чем? – тихо спросил он, останавливаясь рядом и.тоже облокачиваясь на барьер.
Она не удивилась и не ответила, только вскользь оглянулась на него, опять продолжая смотреться в сверкающее зеркало, в котором лес цеплялся своими ветвями за лопасти парохода.
Стройка осталась позади, тишина стояла над водой и над берегами Дона. Погромыхивающая под палубой машина не нарушала ее. Доносились голоса птиц из левобережного леса, а справа тянулись голубино-сизые бугры, меж которыми иногда вдруг вспыхивали тусклое золото пшеничной стерни или черный глянец свежей пашни.
Остался позади и удушливый смрад цементной пыли, смешанный с гарью электросварки. Пахло только летней водой.