Запретная зона
Шрифт:
Милиционеры, заскочившие в автобус погреться, довольно улыбались. Продолжать допрос было абсолютно бесполезным занятием.
— Я вам обещаю, — пряча в пластиковый мешок удостоверение на имя Онищенко Сергея Валентиновича, сказал подполковник, — пойдете под трибунал по самой суровой статье! Я вас подведу под убийство!..
Он прекрасно знал, что такое обвинение беспочвенно, но пытался таким образом вывести потерпевших из состояния опьянения и сбросить с себя нараставшую по отношению к ним злость.
— А ты меня не пугай, я не из… — крикнул вдруг капитан и икнул.
— А ну встать! Встать, кому говорю! — Илларионов повернулся к милиционерам, невольно подтянувшимся от неожиданного окрика следователя. — Ребята, оставьте нас на минутку, — попросил он.
Милиционеры, понявшие ситуацию, покинули салон.
— Встать, сволочь! — Илларионов схватил прапорщика одной рукой, капитана другой, рванул на себя, заставив их подняться, насколько позволяла крыша микроавтобуса. — Смирно! Что ты мне хотел сказать, гнида? Что ты не из пугливых, да?.. Это ты здесь, пока под наркозом, ерепенишься. В следственной камере я тебя заставлю кровавыми слезами изойти, сука такая! Застегнуться!!! — и влепил оплеуху прапорщику, тот принялся спешно нащупывать пуговицы на брюках. — Ты лично перед его матерью предстанешь, в глаза ей будешь смотреть, понял?! Не будь я следователь Илларионов, если я тебя в тюрьму не засажу!
Он брезгливо оттолкнул обоих, и они рухнули на заднее сиденье. Выйдя из микроавтобуса, Илларионов расстегнул воротничок рубашки, закурил и кивнул подъехавшему патрулю:
— Давайте, ребята. Можно не церемониться.
Осмотревшись, направился к обломкам «шестерки», окруженным милиционерами и водителями транспортных средств — свидетелями ДТП.
— …Был вон там, у гастронома, — говорил молодой водитель «волги», пока стоял в очереди — дождь пошел, я вышел, взял дворники из бардачка и стал их прилаживать. Смотрю, «урал» автопоезд обходит, а «жигуль» навстречу идет. Правда, за осевую он заехал, но как будто не специально — юзом шел, занесло его, что ли?.. Он с Череповецкой свернул на скорости, «урал» к автопоезду — бочком, а задок вылетел на середину, и колесом… В общем, швырнуло его, как пустой коробок. Он в воздухе перевернулся и на бампер. Сильный удар был. Я точно не могу сейчас вспомнить, только, по-моему, этот вот… ну, мертвый пассажир… то ли за секунду до взрыва, то ли во время него от «жигуля» отделился буквально в воздухе. Может, выскочить хотел или выбросило его?..
— Как ваша фамилия? Документы, пожалуйста, — попросил Анчуткин.
Пока тот, бегал к «волге» за документами, Илларионов подошел к следователю.
— Подполковник Илларионов, — козырнул он, — из окружной.
— Анчуткин, — протянул милиционер руку. — Принимайте, подполковник, дело ваше.
— Лучше б вы его себе забрали, — буркнул Илларионов, отвечая на рукопожатие.
Анчуткин засмеялся.
Подполковник Илларионов был человеком рассудительным и неторопливым. Он давно мог выйти в отставку, но ему не предлагали, и он не проявлял по этому поводу никакой инициативы. Пять лет, проведенных в Афганистане, научили его не считаться с общественным положением жертв — мертвый солдат ничем не отличался от мертвого генерала. Все покойные — горе живых, и виновные должны нести наказание. В его возрасте думать о карьере было ни к чему, он и так сделал карьеру: от сельского паренька, такого же, как этот Онищенко, через Свердловский юридический институт, Дальневосточный, Забайкальский, Среднеазиатский военные округа — до Московского. Причем в столицу он не просился — перевели, значит, ценили. Своей жизнью Илларионов был вполне доволен, делал он все скрупулезно, точно, не пропуская деталей и подробностей, не считал зазорным поучиться у более опытных и не гонялся за сенсациями. Авария так авария. К тому же в его следовательской практике эта была сто шестой по счету, включая танковые, авиационные, а уж автомобильных — больше половины! Заурядность дел его не смущала, а судьба безработной дочери-инженера, матери его внучки, волновала куда больше, чем собственный авторитет и продвижение по службе.
— Товарищ подполковник, — окликнул его криминалист Славик Воронков, приехавший вместе с ним к месту аварии, — посмотрите…
Подполковник подошел к трупу, лежавшему со стороны пассажирской дверцы искореженных «жигулей», присел рядом с милицейскими экспертами, выворачивавшими карманы в поисках документов. Славик держал двумя пальцами в перчатках большой автоматический пистолет с дополнительной обоймой.
— В спецкобуре под курткой носил.
Дело об автомобильной аварии принимало иной оборот: разрешения на такое оружие ни у кого быть не могло.
— А документы? — взял пистолет Илларионов.
— Похоже, ноль, — сказал медэксперт, перевернув труп и пощупав задний карман брюк. Оказавшиеся в кармане доллары отдал следователю.
Илларионов сунул пистолет в подставленный Славиком пакет, доллары пересчитал и спрятал в мешок с правами Онищенко.
— Интересная «дура», — проговорил кто-то из милиционеров, — в жизни такого не видал.
— Ты еще много чего не видал, Козлов, — сказал подошедший Анчуткин, хотя по всему чувствовалось, что это оружие ему тоже было в диковинку.
— Интересная в том смысле, что редкая в наших краях, — словно про себя, негромко пробормотал Илларионов. — Это «бушман, IDW». Если он побывал в деле, мы его установим сразу.
— Американский, что ли?
— Английский. — Илларионов закурил «Приму», протянул пачку Анчуткину. — Что с водителем?
— Вроде жив. «Скорая» увезла. Таксист говорит, когда подбежал к нему, тот еще кровью булькал, вроде что-то сказать хотел. Врач установил сильное сотрясение и перелом ребер. Может, откачают. Собственно, дело тут ясное, Под сиденьем этого Онищенки початую бутылку водки нашли, капитан с прапорщиком лыка не вяжут, даже индикатор не понадобился… Вот ствол, конечно, — другой разговор. Да и то… кто сейчас их не носит? Баллисты выяснят, — Анчуткин замолчал, пожал плечами, мол, что тут говорить — сами все видите.
На перекрестке разворачивался тягач с автокраном на длинной платформе. Судмедэксперт махнул насквозь промокшим санитарам «труповозки» — зеленого микроавтобуса с красным крестом — и те, словно обрадовавшись, помчались за носилками.
Тем временем криминалисты извлекли из салона «жигулей» наполовину сгоревший предмет, судя по металлическому уголку и краю почерневшей кожи, бывший портфелем. Расстелив на тротуаре целлофановую пленку, они аккуратно вынули из него толстую папку, большая часть которой превратилась в золу.
— Прочитаете? — спросил Илларионов у Славика. Полный парень в аккуратном костюме и больших очках деловито колдовал над чемоданчиком, набирая в спринцовку с распылителем спирто-водочный раствор метилополиамида. С помощью Славика переворачивая никелированной лопаткой не рассыпавшиеся окончательно страницы, он принялся фиксировать их раствором и укладывать в специальный контейнер.
— Попробуем, товарищ подполковник, — не очень уверенно ответил Славик,
Илларионов глянул в сторону Завьялова и Слепнева, которых милицейский патруль пересаживал в кунг с зарешеченным окошком и, не удержавшись, сплюнул на асфальт. «Труповозка» сдавала задом к «уралу», возле которого лежал труп Онищенки.
— Кроме папки ничего, — успел осмотреть портфель Анчуткин.
— Не так уж мало, — Илларионов отбросил в сторону окурок. — Давай, Славик, в лабораторию, и не слезай с графологов, покуда они хоть что-нибудь там не прочитают.
Он направился к «уралу». Человек, вооруженный пистолетом иностранного производства, мог представлять интерес для ФСК. Теперь многое зависело от содержания этих бумаг. Хотя в серьезность их верилось с трудом: важные документы перевозятся, как правило, в сейфах или несгораемых «кейсах», а не в допотопных портфелях из крокодиловой кожи.