Запретное искушение

Джеймс М. Р.

— Ты говоришь все это очень осторожно. — Глаза Арта сужаются. — Ты танцуешь вокруг того, что происходит на самом деле. Я знаю, что наш брат мертв, Макс. Я знаю, что мы – это все, что осталось от нашей семьи. Все это не может оставаться таким, как есть, разлагаясь, как тело в могиле. — Он обводит рукой комнату, указывая на вид за окнами. — Дом, богатство и бизнес должны кому-то достаться.

— Нет, это не так, — категорично говорю я, протягивая руку, чтобы наполнить свой стакан. — Бизнес может загнить, мне все равно, но его можно превратить во что-то, имея доску для управления. Дом и богатство можно пожертвовать. Деньги могут пойти на содержание всего, во что будет превращен дом, даже на строительство школы или дома для нуждающихся.

Арт фыркает, качает головой и начинает смеяться.

— Кем ты себя возомнил на самом деле? Макс, я должен признать, были времена, когда я чувствовал некоторую вину за то, что оставил тебя выполнять мои обязанности, за тот факт, что на тебя оказывалось давление, чтобы ты занял мое место в священстве. Но, боже мой, чувак, я не уверен, что есть кто-то, кто подходит для этого лучше тебя.

Он встает, обходит стул, наклоняясь вперед, пристально глядя на меня.

— Все это… ты хочешь отдать? Ничего из этого не оставишь себе? Отказаться от власти, как у одной из первых семей, от богатства, большого дома и прислуги, которая удовлетворяла бы все твои потребности? Возможно, ты еще больший дурак, чем я предполагал, Макс.

— И что ты предлагаешь мне с этим делать? — Я свирепо смотрю на него, не потрудившись скрыть свое раздражение. — Тебя не было все это время, а теперь ты появился на моем пороге, чтобы дать мне совет?

Арт ухмыляется, наклоняясь к барной тележке, чтобы осмотреть ее.

— А! Ну вот. Я думаю, джин, вероятно, лучший вариант, чем это вино. — Он отвинчивает крышку и начинает наливать себе джин с тоником в хрустальный бокал, не утруждая себя просьбой. Он позволяет вопросу повиснуть в воздухе, пока не заканчивает, снова поворачивается ко мне лицом и делает большой глоток своего напитка. — Мм. Намного лучше. – Он одаривает меня той же зубастой улыбкой, что и Сашу ранее, его глаза ловят слабый свет. — Ну, было три брата, а теперь их двое, и один не хочет того, что оставил после себя его отец. Но я хочу.

Вот оно. Я смеюсь коротким, резким лающим звуком.

— Я должен был догадаться, что ты придешь выпрашивать объедки.

Я тоже вскакиваю со стула и направляюсь в другой конец комнаты, чтобы не поддаться внезапному желанию придушить своего брата.

— Есть причина, по которой тебя вычеркнули из завещания. Назови мне хоть одну причину, по которой я должен вписать тебя обратно. — Я поворачиваюсь, скрещивая руки. — Я жду.

Арт небрежно пожимает плечами.

— Я твой брат.

— Недостаточно. — Я свирепо смотрю на него. — Я не видел тебя с тех пор, как тебе было пятнадцать, Арт. Ты ушел и не оглядывался. Тебе было все равно, что случится со мной или с кем-либо еще, пока ты жил своей мечтой.

— И теперь ты ненавидишь меня за это?

— Нет. — Я прижимаю руку ко рту, качая головой. — Но ты же не собираешься вернуться сюда и начать предъявлять требования, брат. Ты получил то, что хотел. Большего тебе не нужно.

— Дело не в потребности. Дело в том, что осталось от нашей семьи…

— О, черт возьми, даже не начинай. — Я сжимаю губы, сдерживая сдавленный, горький смех. — Тебе всегда было наплевать на семью, наследие или что-то еще, кроме себя, и даже если ты внезапно решил начать, это не значит, что ты должен получить то, что хочешь. Наш отец не хотел, чтобы у тебя было что-либо из этого, и я должен сказать, я чувствую то же самое.

— Они действительно сделали тебя великим человеком в семинарии, не так ли? — Арт драматично вздрагивает. — Тогда мне повезло, что я не пошел. Они могли бы запустить в меня свои когти, и тогда кем бы я был сейчас?

— Возможно, лучшим человеком. — Я спокойно смотрю на него. — Я знаю, что бы ты сделал с этим местом, Арт. Ты промотал бы бизнес, потратил все деньги и трахал моделей по всей поверхности этого дома, после того как свел Джиану и Томаса в могилу раньше времени. Возможно, меня тоже не очень волнует наследие нашей семьи, и я, возможно, не хочу брать его на себя, но это не значит, что я хочу передать его тебе, чтобы ты на него помочился.

Арт усмехается, делая еще один глоток своего напитка.

— Честно говоря, кроме последней части, я не уверен, что не так с этим сценарием. Может быть, если бы ты тратил больше денег и трахал больше моделей, ты был бы счастливее, Макс. И я оскорблен, что ты думаешь, что я не отправил бы Джиану и Томаса на заслуженную пенсию до того, как превратил это место в публичный дом. Я не монстр.

— Я дал обет бедности и целомудрия, — категорично говорю я Арту. — Так что ни то, ни другое мне не светило. Спасибо тебе, если ты правильно помнишь, хотя, честно говоря, я действительно думаю, что у меня это лучше получается.

— Ты также давал обет иметь невыносимую палку в своей заднице?

— Ты ребенок, — сообщаю я ему. — Ты был ребенком, когда ушел, и я не видел ничего, что заставило бы меня думать, что ты вырос с тех пор. Ты покинул этот дом и эту семью и не оглянулся назад. Я не знаю, какое хищное желание заставило тебя вернуться, чтобы взглянуть еще раз, но я не забыл. Ты получил то, что хотел. Я собрал все по кусочкам и продолжаю это делать. Будь благодарен, что я не вышвырнул тебя в тот момент, когда ты так заговорил с Сашей.

Я шагаю к двери, держа ее широко открытой.

— Ты можешь остаться здесь на несколько дней. Максимум на пару недель. Но я больше ничего не хочу слышать о наследстве, на которое ты никогда не сможешь претендовать.

Арт колеблется, и я киваю в сторону двери.

— Уже поздно.

Нетрудно заметить раздраженный взгляд в его глазах, когда он, наконец, сдается и идет к выходу, который я держу открытым для него, но он выходит, направляясь к лестнице. Когда он подходит к ней, я окликаю его еще раз, убедившись, что мои слова доходят прямо до него.