Запретное пламя

Бейкер Мэдлин

– Индеец…

– …И полукровка здесь?

Кэтлин сжала руку Рэйфа, подбодрила его улыбкой.

Рэйф многого не понял в проповеди отца Уилсона. Он также не знал, что священник изменил текст проповеди, когда увидел, что в церковь пришел Рэйф. Он намеревался просить прихожан быть более щедрыми в подаяниях церкви, но теперь произнес проповедь о терпе­нии и любви к ближнему.

Рэйф что-то ворчал себе под нос, когда свя­щенник убеждал паству быть более терпимы­ми к тем, кто не похож на них, справедливо судить о людях и помнить,

что однажды они тоже попадут на высший суд.

Они выходили из церкви, когда Кэтлин уви­дела, что к ним направляется Абнер Уайли. Она слышала, как Рэйф выругался, и поняла, что он тоже увидел Абнера.

Абнер дерзко уставился на Кэтлин, мол, теперь она и полукровку привела в церковь! Что ж, когда настанет время, она сможет по­хоронить его по христианскому обычаю.

Кэтлин почувствовала, как мускулы на руке Рэйфа вздуваются под ее рукой. Абнер продол­жал оскорбительно смотреть на нее своими во­дянисто-голубыми глазами.

– Рэйф, – с тревогой произнесла Кэтлин, когда Рэйф взялся за рукоятку кольта.

– Не вмешивайся, Кэтлин! Это касается Аб­нера и меня.

– Ты обещал оставить его в покое.

– Помню.

Абнер усмехнулся, увидев, что Кэтлин бес­покоится, и подумал, что, возможно, очень скоро она станет вдовой.

Рэйф был спокоен, когда они возвратились на ранчо. Абнера Уайли нужно убить, и чем скорее, тем лучше.

Кэтлин не нравилось выражение глаз Рэйфа, но она благоразумно хранила молчание, зная, что словами она только ухудшит положение.

После обеда Кэтлин пошла к загону с пучком морковки в руках. Рэд тихо заржал, когда она подошла, и заковылял к ней. Его нога быст­ро заживала, и ей хотелось поскорее взнуздать его. Но с этим придется потерпеть, ведь Рэйф запретил ей ездить верхом до рождения ребен­ка. А пока что Поли начнет понемногу трениро­вать Рэда.

Она дала жеребцу большую морковку и по­шла посмотреть, как там Черный Ветер. Рэйф снова свел Рэда с этой кобылой вскоре после их возвращения на ранчо. Жеребенок должен родиться в мае.

Черный Ветер гарцевала в стойле вместе со своей годовалой кобылкой. Они были так по­хожи! Дочка – маленькая копия матери!

Кэтлин угощала Черный Ветер морковью, когда подошел Рэйф.

– Мы еще не назвали жеребенка, – заме­тила она. – У тебя есть какие-нибудь имена на примете?

Кэтлин задумчиво нахмурила лоб, почесы­вая у жеребенка за ушами, и добавила:

– Может быть, Уинди?

– Уинди, – повторил Рэйф, похлопывая же­ребенка по шее. – Мне нравится это имя.

Кэтлин дала кобыле последнюю морковь, в последний раз похлопала ее по шее и взяла Рэйфа за руку.

– Что мы будем делать с займом? – спроси­ла она.

– Пока не знаю.

– До выплаты осталось два месяца. Где мы возьмем шесть тысяч за это время?

– Я думаю, что попытаю счастья у Френ­чи, – сказал Рэйф, зная, что Кэтлин не пон­равится эта идея.

– Мошенничество?

– Я не буду мошенничать, – сухо отчеканил Рэйф.

Кэтлин отрицательно покачала головой.

– Нет, Рэйф, ты отнимешь деньги у наших соседей. Нужно придумать что-то другое.

– А если я буду просто играть в карты?

– Ты думаешь, что сможешь выиграть шесть тысяч долларов?

– Не в таком маленьком городке, как наш. Но я смогу выиграть достаточно денег, чтобы погасить часть займа и убедить банк продлить срок до следующего года.

– Хорошо, Рэйф, если ты думаешь, что так лучше.

– Не хмурься, Кэтлин. Я не стану мошенничать, я обещаю.

Это был черный фургон, покрытый когда-то белой, а теперь насквозь пропыленной па­русиной. Отчетливо выведенные красные бук­вы оповещали всех и каждого, что если какого-то товара у Хез Шарки нет, то его, зна­чит, пока что не изобрели.

Кэтлин стояла перед мистером Шарки, ко­торый читал список своих товаров и превозно­сил их достоинства. Но Кэтлин не слушала, она смотрела на длинноногую кобылу каштанового цвета, привязанную к фургону, а не на режущие инструменты, которые пытался про­дать ей Хез Шарки.

– Послушайте, мистер Шарки, – сказала Кэтлин, когда он достиг пика в восхвалении своих товаров, – а кобыла каштанового цвета продается?

– Кобыла? – переспросил Шарки, нахмурив­шись. – А, каштановая. Вы хорошо разбирае­тесь в лошадях, мисс. Она превосходна!

– Да. Она продается?

– Ну, на основании своего опыта я могу ска­зать, что все на свете продается, если цена хо­рошая.

– Сколько вы хотите за нее?

– Сто долларов, – сказал Шарки без колеба­ний. – У нее прекрасная родословная. Я купил ее в Кентукки.

– Сто долларов, – пробормотала Кэтлин.

– Она стоит каждого цента этих ста долла­ров.

Кэтлин топнула ногой. Сто долларов слиш­ком высокая цена. На западе лошадей хоть пруд пруди, и продают их намного дешевле.

– А если я дам за нее двадцать долларов и лошадь в придачу?

Хез Шарки покачал головой.

– Я не знаю. – Он перестал улыбаться. Ко­была хорошая, но необъезженная. Шарки счи­тал, что ее невозможно ни объездить, ни осед­лать, потому что уж слишком норовиста. Он пытался избавиться от нее, только никто не хотел покупать эту бестию после безуспешных попыток прокатиться на ней.

– Я не могу заплатить больше двадцати дол­ларов, – заметила Кэтлин.

Шарки улыбнулся.

– Вы застали меня в хорошем настроении, мисс. Давайте выпьем по чашке кофе, и счи­тайте, сделка состоялась.

Когда вечером Рэйф вернулся с пастбищ, он увидел, что Кэтлин стоит у ограды загона, положив руки на верхнюю перекладину и с восхищением смотрит на длинноногую кобы­лу каштанового цвета.

– Откуда она взялась?

– Я купила ее.

– Купила? У кого?

– У бродячего торговца. Правда, она хоро­ша? Ее зовут Дилайт.