Запретные сети
Шрифт:
Возвращаясь обратно в город, в груди нарастает все тоже, тревожное ощущение, будто в сердце ковыряются вилкой, пытаясь вынуть из него самые значимые для меня моменты. Распрощавшись со своими туристами, захожу в кабинет, где сидит Лайза, упорно строчит на клавиатуре сообщения. Девушка лучезарно встречает меня, показывает на поднос, который стоит на моем столе.
– Выпей чаю с дороги, Амина, я знаю, как выматывают эти экскурсии. – Затем девушка внимательно осматривает меня, замечая растерянность. – Ты в порядке? Что-то пошло не так? – в голосе слышно беспокойство, она отодвинула
– Все в порядке, Лайза, просто действительно устала, – отвечаю коллеге, а сама стягиваю с себя шёлковый платок. Заметив на моем запястье новое приобретение, Лайза спрашивает откуда оно взялось, ведь с утра на руке не было ничего. Я улыбаюсь, посылаю ей свой тёплый взгляд, лишь только от одного воспоминания о Самире в животе бабочки летают, а душа поёт и танцует. Так и не ответив ей ничего, девушка хихикнула, зная о том, что теперь я представлена в качестве невесты.
Наконец рабочий день подошёл к концу, и я возвратилась домой, где на самом пороге дома меня встречает отец и только я его переступаю, как вдруг он хватает меня за руку и дёргает в сторону своего кабинета. Пытаюсь сопротивляться, но тщетно, против силы отца я никогда не могла выстоять. Отец почти швыряет меня в свой кабинет, как только мы отказываемся за его дверью. Не понимаю, чем вызвано его бурное поведение, потираю рукой ту часть своей второй руки, за которую он так сильно ухватился. Боль жгучая, но терпимая. Отец наставляет на меня указательный палец, весь покраснел о ярости, даже сейчас я чувствую сколько в нем сидит этой непонятной мне ненависти ко мне, а главное почему.
– Ты, – трясущимся пальцем тычет в меня, – Как ты смела опозорить мою семью, Амина?
Недоумевая от всего происходящего, я продолжаю стоять и молчать, потому что сказать на его вспыльчивость мне нечего. Замечаю, как в комнату пробралась тихо Рамиля, смотрит на меня умоляющим взглядом, словно просит не начинать перечить отцу, но это не я, если не стану защищаться. Вздёрнув свой подбородок, уставилась на отца, собравшись к ответному отпору.
– Я не понимаю, чем могла опозорить тебя, отец.
– Не понимаешь, значит, – подходит ко мне ближе, дышит часто, старается не перейти грань невозможно, Рамиля прикрывает ладонями своё лицо, боясь того, что сейчас может произойти, но только не я. – Как ты смела на виду у всех вести себя, как потаскуха, целоваться с мужчиной, когда, как Коран запрещает любое прикосновение до свадьбы!!! – глаза стеклянные, отец замахивается и ударяет меня по щеке. Не получилось вчера, сделал сегодня. Тут же хватаюсь за опалённую кожу лица, словно мне прислонили нагретый утюг и прошлись пару раз для усиления боли. В глазах наворачиваются слёзы, но я смаргиваю их, чтобы не показать отцу, насколько могу быть уязвимой перед ним. Осознаю, что за нами с Самиром следили, и кто-то из местных передал отцу, то, что сумел увидеть.
– Я пока не давал согласия, Амина, – вновь в нем закипает злость, – Самир, хоть и благородный мужчина, но даже он не имеет никакого права вести себя так, наплевав на наши законы. Наши обычаи и традиции – святая святых. Благодари Аллаха, дочь моя, что
Тут понимаю, что отец намекает о моей рассказанной легенде, значит кто-то из туристов был посыльным и доложил ему, как Самир прикоснулся ко мне.
– Фархад, дорогой, – встревает Рамиля, отец оборачивается, не ожидая увидеть жену в кабинете, – сжалься над Аминой, прошу тебя. – Она подходит ближе, и берёт его за руки.
– Они оба молоды, и каждый видел иную жизнь, у них свои устои.
Отец слушает Рамилю, на лице ходуном ходят мышцы, выдавая напряжение, которое отец готов вытеснить на мне.
– Рамиля, – почти рычит имя своей жены, и женщина чуть ли не съёживается от такого голоса мужа. – Сколько раз я просил не лезть. Ты вновь её защищаешь. Обычаи и традиции существуют по сей день, и никто, – он смотрит на меня, – никто, Амина, не в праве их нарушать.
Затем отходит и садится на диван, а Рамиля встаёт рядом со мной, обнимает, как мать, защищающая своё собственное дитя.
– Уйди с глаз моих, – отец отмахивается от меня, беря в руку трубку кальяна. – Я ещё думаю, Амина. Думаю.
С этими словами, я вырываюсь из объятий Рамили и уношусь в комнату, закрывая свою дверь на замок, потому как сейчас не готова видеть своих сестёр или её саму. Никогда не прощу отца, что смел поднять на меня руку, словно так наказывает не меня, а мою маму.
Глава 6
Башир.
Наше прошлое – это будущее наших детей, совершив неоправданные поступки тогда, теперь отражаются на настоящем сейчас. Кто бы мог вообще представить, что мактуб (судьба) бьёт по самым уязвимым местам, что, когда-то не представляли особого значения для нас. Теперь, вспоминая последовательность прошлых действий, совершенных мной, я с уверенностью могу указать на тот отрезок времени, где здорово повернул нити судьбы в другую сторону. Запутал их так, что не представляю хватит ли сил вновь натянуть по прямой линии. И что будет со всей нашей династией после. Буря надвигается, пусть мой сын сумел оттянуть этот момент, но он близится, и я это чувствую. Ошибки. За них приходится платить по самой высокой цене, порой, даже цена жизни недостаточно окупает наши грехи. О, Аллах, если бы можно было всё вернуть назад, то я отказался бы от права первенства ещё тогда, и теперь не обременял своего сына тяжким последствием. Но, что пока радует, Самир знает лишь часть правды, остальную ему не удалось найти, и мне бы хотелось, чтобы он никогда её не отыскал.
Поймёт ли он меня, поверит ли? Спорные вопросы. Одно я знаю точно, что вырастил сына слишком упрямым и прямолинейным, честным и справедливым. Конечно, заслуга Фатимы однозначно грандиозная, как мать, она сумела впитать в Самира любовь, которой мы были лишены сами. И видя, как сын встал на защиту девушки, как он влюбляется в неё, готовый к любой битве и неважно сколько придётся пройти испытаний, греет чёрствую душу. Я надеюсь, мой сын сумеет вылезти из этих сетей. Выпутаться и расставить все по своим местам.
Конец ознакомительного фрагмента.