Запретные страсти великих князей
Шрифт:
Герцог Лейхтенбергский женился на Зинаиде Скобелевой в 1878 году. Зина Богарнэ, как называли ее в свете, славилась своей удивительной красотой; судя по сохранившимся портретам, это была настоящая русская красавица, не в пример своему плюгавому мужу, имевшему французские корни. По отзывам современников, герцог Евгений Лейхтенбергский был человеком добрым, отличался слабым здоровьем и вел рассеянный образ жизни. Он постоянно находился в компании своих двоюродных братьев Алексея и Владимира Александровичей. У него была репутация пьяницы и рогоносца, что, впрочем, не очень его удручало. Статс-секретарь А. А. Половцов характеризовал его как «лишенного всякого нравственного чувства негодяя, промышляющего вместе с женой» и вытягивающего у великого князя Алексея Александровича большие деньги. По словам генерала Епанчина, «герцог был незлой человек, не интриган, но имел полное право говорить „язык мой – враг мой“ и не всегда вовремя умел удержать его за зубами». Герцог на роман его жены с великим князем Алексеем смотрел сквозь пальцы, и потому во время совместного путешествия по Европе за неразлучной троицей закрепилось прозвище «lа menage Royale a trois» (царственный
Общество Зины любил и будущий император Николай II. В бытность свою цесаревичем он записал в 1892 году в своем дневнике следующее: «В б 3/4 поехал на генеральную репетицию оперы Массне „Эсклармонда“. Окончилась в 11 1/2, отправился к д. Алексею ужинать. Зина занимала нас песнями».
Откуда же великий князь Алексей Александрович брал деньги на все эти эскапады? Великокняжеского жалованья ему явно не хватало бы… А он беззастенчиво крал из сумм, выделенных на кораблестроительную программу Российского флота, но об этой стороне дела мы поговорим позже. А сейчас только один нюанс – в свое время много шума наделали скандалы из-за попыток Алексея содержать яхту «Зина», принадлежащую герцогу Лейхтенбергскому, за казенный счет.
Преждевременная смерть Зинаиды Богарнэ в 1899 году в возрасте 44 лет была для Алексея тяжелым ударом. Он до конца своих дней хранил ее портреты и мраморный бюст. После кончины своей жены герцог Лейхтенбергский жил либо в Париже, либо во дворце Алексея на набережной Мойки, где когда-то хозяйничала его жена. В 1901 году его похоронили рядом с неверной супругой в Александро-Невской лавре.
А теперь поговорим о том, как великий князь Алексей Александрович руководил Морским ведомством и Российским флотом. Прежде всего следует сказать, что в 1884—1885 годах для него был простроен роскошный Алексеевский дворец на набережной реки Мойки, в котором он и зажил в свое удовольствие.
Известный ученый и кораблестроитель, профессор Крылов так охарактеризовал руководящую деятельность великого князя в его ведомстве: «За 23 года его управления флотом бюджет вырос в среднем чуть ли не в пять раз; было построено множество броненосцев и броненосных крейсеров, но это „множество“ являлось только собранием отдельных судов, а не флотом. Так, броненосные крейсера „Владимир Мономах“ и „Дмитрий Донской“ были заложены одновременно однотипными. По окончании постройки оказалось: один – как бы корвет, другой – фрегат, один – двухвинтовой, другой – одновинтовой и т. п. Еще большее разнообразие царило между броненосцами „Александр II“ и „Николай I“, хотя они должны быть совершенно одинаковыми, однако вышли разными… В смысле создания флота деятельность генерал-адмирала Алексея была характерным образцом бесплановой растраты государственных средств, подчеркивая полную непригодность самой организации и системы управления флотом и Морским ведомством». Племянник Алексея, великий князь Кирилл Владимирович, наблюдая за маневрами германского флота в Киле в 1895 году, заметил: «Должен признаться, что в конце 90-х годов наш флот производил жалкое впечатление: большинство кораблей совершенно устарело и не было пригодно к использованию – флот подлежал полной реконструкции». Премьер-министр С. Ю. Витте писал в своих мемуарах: «Алексей Александрович, будучи очень милым, честным и благородным, в то же время был человеком в деловом отношении не особенно серьезным». Насчет откровения Витте о том, что Алексей был «честным» человеком… Это он с собой сравнивает: более бесчестного человека, чем сам премьер-министр, трудно было найти. Как же может быть казнокрад честным человеком? А вот насчет «несерьезности» он прав – великий князь откровенно отлынивал от дел. Об этом хором говорят все его сослуживцы. Вот только несколько таких высказываний. Адмирал Шестаков: «Алексей, по-видимому, равнодушен к флоту и судьбам его… Ему все трын-трава». Госсекретарь А. А. Половцов: «Алексей Александрович думает только о том, как бы без нарушения приличий улизнуть (с заседания Госсовета) и вернуться к кровати Зины. Скука крупными чертами выражается на его лице».
Все его руководство русским флотом сводилось к тому, что он раз в неделю приглашал адмиралов обедать к себе во дворец. Это действо называлось заседанием Адмиралтейств-совета. Поскольку повар был мастером своего дела, и коньяк у Великого князя всегда бы первосортным, то гости не жаловались. С делами они к нему почти не приставали, поскольку знали, что это бесполезно. На этих заседаниях, как моряк, бывал и великий князь Александр Михайлович. Вот как он их описывал: «После того, как наполеоновский коньяк попадал в желудок его гостей, радушный хозяин открывал заседание Адмиралтейств-совета традиционным рассказом о случае из истории русского парусного военного флота… Я выучил наизусть все подробности этого запутайного повествования и всегда из осторожности отдвигался немного со стулом от стола в тот момент, когда, следуя сценарию, дядя Алексей должен быть ударить кулаком по столу и воскликнуть громовым голосом: „И только тогда, друзья мои, узнал этот суровый командир очертания скал Скагена“. Генерал-адмирал ничего бы не имел против того, чтобы ограничить дебаты Адмиралтейств-совета в переделах случая с „Александром Невским“».
А коньяк у великого князя был действительно замечательным. Немного отвлечемся от его похождений и опишем винный погреб в Алексеевском дворце. Названия вин, водок и коньяков сегодня звучат, как музыка. Вот бы попробовать! Итак, винный погреб насчитывал сотни марок крепких напитков и вин, помещенных в бочки, графины, бутылки и кувшины. Отсюда на стол великого князя подавались коньяки «Наполеон», «Нарышкин», «Кюба», «Бель Вю», «Монте-Карло», «Клиссон», «Кувилье». Здесь хранились и по первому требованию выносились гостям ликеры «Кюрасао», «Бенедектин», «Мария Христина»; портвейны «Граф Гурьев», «Марсала»; херес «Депрэ», «Гонзалес»; мадера «Кювелье», «Старая Мальвазия». В винном погребе насчитывалось до сорока сортов водки, среди которых можно было не только увидеть, но и попробовать такие сорта, как «Седьмое небо», «Яхт-клуб», «Елисеев». Здесь также находились виски, ром, всевозможные настойки и наливки. Прямо песня, а не винный подвал!
Никаких государственных идей, по замечанию С. Ю. Витте, у великого князя Алексея не было. Известно, что он обычно находился под влиянием очередной дамы, с которой был близок. Учитывая, что великий князь и правда был добрым человеком, какая-нибудь из них и могла бы направить его на путь истинный, но как назло ему попадались одни стервы, которым были нужны лишь его деньги. Александру III многие на него жаловались, но царь на это закрывал глаза – лишь бы его брат не лез в политику. А он и не лез. Равнодушие и пренебрежение своими обязанностями все более одолевало Алексея.
Таков был великий князь Алексей Александрович, имевший репутацию превосходного, благородного человека, никому не причинявшего зла. Правда за ним имелась одна особенность – он любил дурацкие розыгрыши. Однажды в Петербург в 1882 году приехал с официальным визитом князь Александр Болгарский. Алексей уверил его, что императрица Мария Федоровна из патриотизма любит запах лука. Тот, чтобы угодить ей, перед приемом наелся селедки с луком, а оказалось, что императрица терпеть не может вони лука. Александр Болгарский попал впросак, а Алексей только посмеивался.
С 1880 года все отмечали усиливающуюся тягу сибарита и чревоугодника Алексея к обильным возлияниям и бражничеству, обычно в компании мужа своей любовницы герцога Лейхтенбергского. Он здорово располнел, что дало право злым языкам называть его «семь пудов августейшего мяса».
Женолюбие великого князя сделало его скандальной личностью. Александр Михайлович однажды язвительно заметил: «В его жизни преобладали верткие дамы и неповоротливые корабли». Нетрудно себе представить, какая велась охота за ним со стороны самих женщин. «Каждую ночь к нему являются дамы нашего монда, которых он удостоит пригласить», – писала одна его современница. Безмятежность и веселье, кутежи с цыганами, озорные мальчишники с обильными возлияниями, балы и рауты составляли его досуг в России. Все это происходило на глазах у столичного общества и падкой до сенсаций русской прессы. Но еще большее удовольствие ему приносило пребывание в Европе, подальше от глаз злоязычных русских газетчиков. На курортах в Биаррице и Каннах в основном проходила его легкая, беспечная жизнь. Он надолго выезжал туда для отдыха, бросая в России все дела, чем немало возмущался даже его брат Александр III. Никакой работы, никаких обязанностей – только гольф, развлечения и поездки в игорные заведения Монте-Карло. «Светский человек с головы до ног, le Beau Brummell (законодатель мод) и бонвиван, которого баловали женщины, Алексей Александрович много путешествовал. Одна мысль провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку… Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице. Не интересовался ничем, что бы не относилось к женщинам, еде и напиткам», – не без иронии писал его кузен Сандро. Ему вторил другой современник: «Если бы великий князь был вынужден хотя бы год провести вдали от Парижа, он бы немедленно подал в отставку – что, безусловно, сыграло бы положительную роль для русского флота, где он числился генерал-адмиралом».
Он всегда останавливался в роскошных отелях «Риц» или «Континенталь», в которых для его свиты снимались целые этажи, посещал шикарные рестораны, где навытяжку стояли все – от хозяина до метрдотеля с целым сонмом официантов, а прочую публику не пускали. Когда проезжал или выходил на прогулку великий князь Алексей, полиция перекрывала все улицы. Это сейчас этим никого не удивишь, а тогда все было в диковинку. Если он входил в казино под руку с очередной дамой и в сопровождении свиты, то двери запирались и ставки поднимались до полумиллиона рублей. Специально для него танцевала знаменитая куртизанка La Goulue, позировавшая Тулуз-Лотреку, и Алексей буквально до пояса засыпал ее крупными купюрами. Убийца Распутина Феликс Юсупов вспоминал, как в 1907 году он встретил куртизанку Биби, уже старую и больную старуху, которая гордилась своей давнишней связью с великим князем Алексеем. Такова был его жизнь за границей. Именно Алексей со своим братом Владимиром сделали во Франции нарицательным выражение «жить по-великокняжески»; о них даже в 1930-е годы старожилы рассказывали легенды.