Запретный город
Шрифт:
Но вот уже третий день был на исходе, и солнце клонилось к закату. И вдруг привратный страж оставил свой пост и направился к чете.
— Итак, Молчун, ты настаиваешь на своем намерении присоединиться к братству Места Истины?
— Мои намерения не изменились.
— А ты, Ясна?
— И мои не поменялись.
— Мы с моим напарником ответственны за передачу вестей. Можете черкнуть записочку кому-то из ваших близких. Ваше письмо прочтут прежде, чем вы предстанете перед приемным судом.
Молчун
— В таком случае следуйте за мной.
Темнело стремительно. Помощники уже удалились восвояси: в большинстве своем жили они довольно далеко отсюда, на равнине. И могло показаться, что селение, тонущее во мраке, брошено и здесь давно никто не живет.
Хотя Ясна была преисполнена решимости, сердце ее все же трепетало. Сладостные чары этого волшебного места улетучились вместе с последними закатными лучами. Остался только страх. Ползучий, вездесущий, гнетущий.
Вслед за стражником молодожены дошли до северного входа, главных врат Места Истины.
— Ждите здесь.
Молчун взял жену за руку.
Охранник присел на корточки, зажег факел и потерял всякий интерес к своим спутникам. В небе, в последних желтых и красноватых отсветах закатившегося солнца, носились прилетевшие из пустыни соколы.
В широкой щели между раздавшимися створками ворот показался человек, недвижно застывший на пороге. Это был старик, на голове — тяжелый черный парик, длинная, до колен, белая набедренная повязка, почти юбка, в правой руке — узловатый посох. Кого-то он Молчуну напомнил: если он не обознался, то на пороге стоял резчик камня, известный тяжелым характером и не упускавший случая укрепить дурную славу о себе.
— Кто вы, дерзнувшие нарушить безмятежный покой Места Истины?
— Молчун, сын Неби, и моя жена Ясна.
— Ведомы ли вы приемному суду?
— Мы желаем представить высокому суду свое прошение.
— О чем же?
— Мы желаем присоединиться к братству мастеров и поселиться в Месте Истины.
— Принес ли ты, что положено?
Молчун показал кожаный мешок, складное сиденье и дерево для изготовления кресла. Судейский оглядел его приношение и не произнес ни слова.
— А ты, Ясна?
— Я услышала зов Закатной вершины.
Человек с посохом надолго замолчал, словно бы силясь понять, что же она такое сказала.
— Во имя фараона! Поклянитесь, что вы никому и ни при каких обстоятельствах не откроете ничего из того, что увидите и услышите.
Пара поспешно поклялась.
— А коль вы нарушите данное вами слово, да обрушатся на вас злые духи преисподней, да терзают они клятвопреступников неустанно и вечно! Теперь следуйте за мной.
Двинувшись за человеком
Темень не давала разглядеть их лица.
Один из мастеров шагнул вперед и схватил Ясну за запястье.
— Куда ты ее тащишь? — немедленно окликнул его Молчун.
— Ты повинуешься нашим законам или немедля покинешь селение.
— Не перечь им, — сказала Ясна.
Мастер ушел. И увел с собой молодую женщину.
Молчун вдруг остро почувствовал свое полнейшее одиночество, и ему стало страшно: что ждет впереди? Он-то надеялся, что разлучать их не станут и что перед судом они предстанут вместе и, стало быть, будут поддерживать друг друга, так что силы у каждого прибавится за счет супружеской подмоги. Но не тут-то было: ему придется отбиваться в одиночку.
— Час настал, — возгласил человек с посохом.
17
Четыре акации.
Жар срубил четыре акации — и управился неслыханно быстро, так что потрясенный дровосек не сводил с него изумленных глаз. Сам дровосек теперь должен был объясняться с хозяином и в ответ на недоуменные вопрошания только бекал и мекал без складу и ладу что-то путаное и невразумительное: хозяин увидал перед мастерской огромную груду поленьев и пожелал знать, откуда они взялись. А молодой человек под шумок уже раздобыл пилу и разделывал комли, чтобы, выбрав участки без сучков и трещин, распилить их на длинные доски, такие ровные, что никакой бывалый умелец не придерется.
К беседе между хозяином и работником Жар прислушиваться не стал, решив, что куда достойнее его внимания готовый товар: рукоятки вееров, гребни, чашки и прочая бытовая мелочь, сундуки и табуретки.
Хозяин мастерской направился к молодому человеку.
— Я дал подробнейшие указания, а ты их попрал. Ты что, не понимаешь: одно деревце свалить и то без дозволения начальства не моги. А ты вон как размахался! Что я властям скажу? Мол, работничка нанял, и уж такой он рьяный, такой услужливый, удержу нет — так, что ли?
— Ваши трудности, хозяин. По-моему, вы просто дали мне задаток и потому, думаю, теперь вправе выгадать на моем заработке. А скажите, как мне распилить эти деревья на поленья и доски, чтобы получилось столько древесных заготовок, сколько мне надо?
— Дровосеком ты больше не будешь. Хватит.
— Вы меня увольняете?
— Спору быть не может: выгнать тебя — выход наилучший. Но ведь тебе же нужно сколотить раскладной стул и кресло, так? Если я правильно понял.