Шрифт:
Должность лесника – не просто традиция. И уж точно не милость, данная тому, кого несправедливо лишили возможности развиваться, подобно всем остальным.
Это и не привилегия, и не «отдушина в жизни», как считал его предшественник. И уж точно не дар, как когда-то давно он пытался убедить себя…
Это необходимость.
Потому
И в тот же миг перед глазами мелькнуло видение: он сам, с разорванным горлом, лежит на холодной земле, пытаясь отогнать смерть немеющими руками, а над ним стоит огромный волк, не отводя взгляда гордых жёлтых глаз, подёрнутых серой пеленой старости. Смотрит спокойно и грустно, будто пытаясь что-то сказать, объяснить…
Лишь миг, и он обернулся, хватаясь за арбалет, подаренный бывшим лесничим, и выстрелил, не задумываясь, не помня себя от страха. А потом стоял, преклонив колени, над телом волка, и смотрел ему в глаза, видя в них – только гордость и благодарность.
И он понял, что это Лес позвал его, это Лес – помешал уйти, поделившись тем дорогим, что у него было – возможностью дать старому зверю ту смерть, которой волк жаждал больше всего.
Годы идут, осыпаясь листьями, хрустя морозом в ветвях деревьев и проливаясь дождями, а он – всё также ходит по Лесу. Он идёт, и Лес тянется к нему, открывая что-то новое, или просто – красивое, и преподносит неожиданные подарки. Иногда это мелькающее сквозь ветви крошечное, тёмное, незамерзающее озеро, в котором никогда не видно полной Луны – только дерзкий, льдисто-мерцающий месяц пляшет среди звёзд, отражаясь в студёной воде. Иногда – это пение небывалых, давно уже не существующих птиц, но Лес помнит их голоса, и плачет, вспоминая, как они были прекрасны… а один раз он видел звездопад, и Лес тоже любовался им – он чувствовал.
Годы идут, а он всё также ходит по Лесу, и тот всегда идёт рядом с ним, мягко ступая по земле лапами огромного волка с жёлтыми, гордыми глазами, или играя в прятки с кентаврами среди тёмных стволов и на залитых звёздным светом полянах.
Порой Лесу становится скучно, и он прячется в причудливых, изломанных тенях кустов, отбрасываемых светом старинного ручного фонаря, или дремлет на ложе изо мха в тёмных распадках, куда никогда не заглядывает солнце.
Но проходит несколько дней, или недель, или лет – и он возвращается к своему другу, снова идя рядом и благодарно заглядывая в чёрные глаза своими янтарно-светящимися очами, мягко шурша опавшей листвой и совсем не оставляя следов на влажной земле…
Или, просыпаясь ранней весной, играет лёгким ветерком со свежими, клейкими весенними листочками на ветвях деревьев таких высоких – что кружится голова, если взглянуть на них, стоя внизу.
А он – просто идёт, улыбаясь, потому что знает, отчего Лес всегда рядом с ним. Он знает, почему они стали друзьями.
«Потому, что дружить могут только равные…»
Он знает это, потому что так сказал ему Лес. Ведь он – может говорить.
Нужно только уметь слышать.