Запретный мир
Шрифт:
Дождавшись, когда железо засияет нестерпимо белым огнем, Витюня длинными клещами вытянул лом из пламени, бросил на медную наковальню, ударил на пробу молотом, удовлетворенно гукнул и застучал размеренно и хлестко. Огорчали промахи, из-за которых стальная полоса получалась неровной, с неприглядными нашлепками по краям. Ну да первый блин всегда комом, сейчас еще раз нагреем и прокуем сызнова…
– Это что ж такое будет, а? – наконец подал голос Юрик. – Кладенец, что ли?
– Ну, – неласково отозвался Витюня, качая мехи.
– Зря. Лом тебе больше шел. А как назовешь изделие?
– В смысле? – Свободной рукой Витюня почесал затылок под треухом. – Меч, он и есть меч.
– У рыцарей мечи имели имя собственное. Ну, Дюрандаль там, Эскалибур или что-нибудь вроде. Ты уже фигура фольклора, о тебе песни поют, так что соответствуй, батыр. Пусть будет Дитя Лома, например. Погоди, он у тебя будет двуручный?
– Ну?
– Тогда Двурушник. Хорошее имя, право слово. Дарю.
– Шел бы ты отсюда, – угрюмо посоветовал Витюня.
– Куда это я пойду? – изумился рыжий надоеда. – А если я посмотреть хочу? Повысить, так сказать, квалификацию? За это, между прочим, еще стипендию платят!
– Щас я тебе заплачу… – пригрозил Витюня. – Сейчас я тебе так заплачу!.. Достал! В общем, так: или уматывай, или помогай.
Как ни странно, помочь Юрик не отказался, наверное, сам изнывал от скуки. Понятно, как от молотобойца толку от него никакого не ожидалось, поэтому Витюня сразу вручил ему медные клещи и велел держать полосу на наковальне. Сам же стряхнул с плеч доху, взялся за молот обеими руками и, щурясь от окалины, принялся избивать заготовку мощными, с оттяжкой ударами. Очень скоро узкая стальная полоса расплющилась чуть ли не на всю ширину наковальни. Витюня бросил молот и сконфуженно почесал в затылке.
– Кажется, перестарались, – хихикнул Юрик.
В ответ послышалось неопределенное междометие.
– Думай живее, батыр, люди смотрят. Может, согнуть ее вдвое и снова проковать? Я где-то читал, что лучшие мечи так и делались. Попробуем, а?
Попробовали и убедились, что теперь будущий клинок имеет приемлемую ширину, зато длина раза в полтора превосходит рост Витюни.
– Зубилом лишнее отрубить, – без уверенности в голосе советовал Юрик. – Еще короткий меч сделаешь… засапожный. То есть заваленочный…
– Мне и этот-то легок.
– Тогда давай опять сложим вдвое, но уже по длине… Вот так, понемногу, последовательными приближениями, понял?.. Должно получиться.
Часа через два последовательных приближений взмокшие и растрепанные Витюня и Юрик имели перед собой ту же полосу металла, неровную, гнутую пропеллером и всюду разной толщины. Становиться лезвием меча лом ни в какую не желал. О том, что неплохо бы выковать еще и рукоятку с поперечиной, оба металлурга избегали говорить вслух.
Нет, ну это было совсем уже ни на что не похоже! Почти отчаявшись, чуть не плача, Витюня попытался вернуть неудавшемуся мечу форму лома и через полчаса остервенелой работы понял, что это еще труднее, чем выковать меч. То, что получилось, устрашало своей формой и, может быть, взяло бы приз на конкурсе абстракционистов, но нимало не напоминало ни меч, ни лом. С последним ожесточенным ударом черенок молота с треском переломился, рикошет медной болванки заставил пригнуться любопытствующих мастеровых.
– Может, на топор переделаем? – спросил Витюня, страдая хуже, чем от зубной боли.
– Ага, – отозвался Юрик. – На орало еще. Хотя нет, не надо…
– Почему? – заморгал Витюня, не успевший спросить, что такое орало.
– Потому что орежа и так хватит. Когда Растак узнает.
Без сил упали на корытоподобную скамейку, затравленно озираясь по сторонам. Зрителей вокруг кузни собралось уже немало. Никто пока не смеялся. Слава местным богам, начальства в лице Растака, Хуккана или кого-нибудь из вождей-союзников поблизости не наблюдалось, но оба понимали, что это лишь до времени.
– Еще хорошо, что я вчера нашему пахану два лозунга подкинул: «В единстве наша сила» и «Миру – мир», – тяжело дыша, сообщил Юрик. – Ему понравилось, велел Ер-Нану запомнить. Может, не убьет нас сразу.
– Кто кого еще убьет, – пробормотал Витюня.
– Он нас. Думаешь, пахан дурак? Не понимает, что как тактическая единица мы с тобой не стоим и десятка умелых аборигенов? Обломись. Ты и твой лом для него прежде всего пропагандистский жупел, а уже потом…
– Сам ты… этот… как ты сказал?
– И я тоже, будь спок. Но главное – ты.
Витюня тоскливо сплюнул сквозь прореху в зубах.
– Удачное ты нашел время поиграть в «сделай сам», – осудил Юрик. – Прямо как нарочно выбирал…
– А что? – насторожился Витюня.
– Новый поход скоро, вот что. На этих… которые на западе. Вожди решили весны не ждать.
Бывший студент-металлург неслышно матерился. Как никогда хотелось водки – забыться. Вина и пива тоже хотелось.
– По-моему, оно полегче стало, – печально пробасил он, качая в руках сработанную стальную абстракцию и не решаясь говорить о ней в мужском роде. – Сколько металла в окалину ушло…
– Вижу только один выход, – вздохнул Юрик, и Витюня встрепенулся с надеждой. Он-то, честно признаться, не видел ни одного. – В общем, так: я поговорю со Свагги, пусть он докует, а закалишь потом сам. Будем надеяться, что Свагги решится. Идет, нет? Я почему спрашиваю: вдруг ты хочешь еще разок попробовать?..
Не дожидаясь ответа, Юрик направился к кузнецу, долго объяснял ему что-то, закатывая глаза и жестикулируя, а потом начал рисовать пальцем на снегу. Вернулся он довольный, с привычной ухмылочкой. С последней надеждой утопающего Витюня подался ему навстречу: