Запретный мир
Шрифт:
Помня о плосколицых, прочесали и леса на восходе, по первому тонкому льду небольшим отрядом переправились через Мать Рек, но и там вместо орды нашли лишь одно стойбище и, мстя, перебили всех от мала до велика. Лососи уверяли, что основная орда, гоня стада оленей, прошла краем их владений и ушла на полуночь к студеному морю. Тем лучше. Если по-прежнему хотят прорваться на закат – пусть идут через земли убогих народцев, промышляющих охотой на морского зверя. Там и лес не растет, и пояс гор сходит на нет, и гнуса летом куда побольше, чем за Матерью Рек. На пути к тундрам путника ждут непролазные черные леса – ноголомные чащобы, куда и Лососи не отваживаются углубляться иначе как большим охотничьим отрядом. А повернут плосколицые вспять, попытаются вновь пробиться южнее – ныне не отделаются отступлением без преследования, полягут смертью все до единого!
Теперь Растак
Но это будет потом, а сейчас Растак видел, как горели глаза молодых воинов, впервые вкусивших тяготы ратного труда и пряную сладость победы. Походы – и всегда победоносные! Слава!! Добыча!!! Вкусив это блюдо, кто захочет вновь, как прежде, изо дня в день ковырять землю, пасти овец, выслеживать в лесах пушного зверя? Что Договор! – при упоминании о нем молодые воины пренебрежительно сплевывали сквозь зубы, и это было хорошо. Теперь главное – не останавливаться…
Этой осенью напрасно ждали посыльных от вождей соседних племен с товарами на мену. В прежние годы осенняя торговля начиналась, чуть только жнецы управлялись с уборкой хлеба. Вот и в этот раз чего-чего только не припасли! Почитай, все, чем богаты, кроме разве что драгоценного свинца! Оказалось – напрасно. Не только соседи с заката не пожелали откликнуться на сигнальные дымы – притворились слепыми и те, чьи земли лежали на полдень и полночь. Словно черный мор, когда духи болезни только и ждут гостя, чтобы в него вселиться, поразил земли союза. Никто не явился с товарами в условленные, не менявшиеся от века места.
Глупцы!.. Кто не хочет торговли, тому придется отдать даром! Тем меньше снисхождения получат те, кто сейчас рискует пренебрегать своими будущими победителями!..
Следующими были Беркуты, южные соседи Соболей, бывшие друзья. Прошли времена отчаянного риска, когда вождь бросал в бой всех способных носить оружие, оставляя без защиты собственную спину. На этот раз Растак позволил себе роскошь увести в поход лишь половину войска (с несокрушимым Вит-Юном, могучим Култом и хитроумным Юр-Риком, но без верного Хуккана), оставив вторую половину в родной долине, как-то незаметно ставшей центром завоеванных земель, и едва не поплатился за самонадеянность. Как и прежде, селение Беркутов было оставлено без внимания. Местонахождение Двери было известно союзникам – Соболям. Но кто мог заранее знать, что Беркуты – редкое племя, имеющее не одну, а две Двери в одной долине?! Пока Растак, захватив первую Дверь, нетерпеливо ждал отчаянной, заведомо безнадежной попытки отбить ее и в конечном счете переговоров и покорности Беркутов, те приняли крупный отряд через исправно действующую вторую Дверь. О ее местонахождении удалось узнать лишь на другой день от взятого в плен раненого, не выдержавшего пытки раскаленной медью.
В кровопролитной битве враг был отброшен, но не побежден. Пришлось послать к Хуккану за подкреплением. Вит-Юн, отморозив себе пальцы, не мог действовать своим страшным оружием и приносил лишь ту пользу, что пугал врага. Лишь через три дня Растаку удалось захватить обе Двери. Только убитыми насчитали больше пятидесяти своих, а ранен или обморожен был едва ли не каждый второй. Беркуты отказались сдаться на милость, ранили стрелой Култа, посланного предложить мир и союз. В ответ Растак подверг жестокому разгрому их селение, истребив немощных стариков и обратив в бессрочное рабство тех, кто мог работать, рассеял по лесам остатки войска Беркутов и их союзников по Договору. Пусть ищут пристанища где хотят, хоть у плосколицых, и пусть знают остальные упрямцы, что ждет тех, кого предки лишили осторожности, а духи – разума. Тяжелая победа и опасная – зато и полезная: вскоре после нее явились посыльные от Лосей, явив покорность, принеся дары и выдав на расправу нескольких воинов Беркута, связанных и готовых к смерти.
Смотреть казнь согнали рабов – родичей тех, кто опрометчиво искал убежища у Лосей, соплеменников по исчезнувшему племени, жен и детей тех, кто должен был лечь под нож на Священный камень. Плакали дети, женщины выли в голос. В последний момент Растак сменил гнев на милость. Храбрые и сильные воины не бывают лишними, а эти Беркуты, развязанные по его приказу, будут сражаться за союз, не жалея себя, только лишь за обещание вождя установить срок рабства их соплеменникам всего в пять лет и не удерживать их силой по истечении этого срока – или истребить всех от мала до велика в случае измены. Слыша, как побежденные славят неслыханное великодушие победителя, Растак старался не улыбаться. Умный вождь умеет пользоваться великодушием как оружием – глупый сорит им где попало и пожинает совсем не то, что посеял.
Взамен клятвы Растака защищать долину племени Лося как свою собственную новые союзники сами возвели временную засеку на месте своей Двери (Растак послал Юмми удостовериться, нет ли обмана) в ожидании весны, когда оттаявшая земля позволит насыпать на этом месте курган.
Юр-Рик, часто изумлявший вождя неожиданными способностями в самых разнообразных делах, высунув от усердия язык, чертил по бересте заточенным угольком – рисовал карту владений небывалого от века союза племен, выводил очертания гор, лесов и рек, принимая на веру то, чего не видел сам, и до хрипоты споря об известном ему. Владения союза образовали неровную дугу на восходном краю пояса гор, более широкую по краям, нежели в центре, где хороший ходок мог пересечь ее за один длинный летний день. Зато с севера на юг он шел бы уже дней пять, никак не меньше, – столько же, сколько понадобилось бы ему, чтобы достичь закатной границы пояса гор.
Звали стариков, путешествовавших некогда на закат вплоть до великих лесов. Юр-Рик точил новый уголек. Тонкими линиями он выводил границы владений иных племен, все менее точные к западу. Получалось, что уже пятая часть людей одного языка собрана воедино. Огромная дуга владений союза подперла с юга долину крысохвостых, охватила с трех сторон земли Волков и с двух сторон – Вепрей и Медведей.
Там – словно вымерло. Посланные лазутчики либо не возвращались, либо не приносили никаких известий. Мучила неизвестность. Без войны не обойтись уже потому, что непрочный пока союз начнет давать трещины без дела. Сколько ни посылай своих к союзникам, сколько ни требуй взамен их воинов ради обучения новому строю (и заодно как заложников), вражда может вспыхнуть вновь в любую минуту, и снова вспомнятся кровавые счеты, старинные и новые… Нет, до весны без похода на закат не обойтись. Катящийся вниз по откосу снежный ком либо растет, либо рассыпается на куски, ударившись о ствол дерева, – третьего не дано.
Думай, вождь. Хорошенько думай, ибо твоей промашкой воспользуются Пуна, Култ и остальные, чтобы сидеть каждый в своей жалкой долине, восстановить Двери и вечно тешиться мелкими войнами и набегами друг на друга. Нужна быстрая и решительная победа, чтобы надолго заткнуть им рты. Нужна добыча. Нужны новые союзники. Нужны рабы, чтобы заменить ими пахарей и пастухов, ставших воинами. Снежный ком не остановится, пока не докатится до великих лесов на закате. Но с кого начать: с Вепрей? Медведей? Волков? Или придется воевать со всеми вместе? И не начнут ли они первыми?
Вопрос.
Думай, вождь, думай…
Глава 26
Почуяло сердце, что жизнь хороша…
– …И случилось так, – напевно рассказывала Юмми, поворачивая мясо над очагом, – что Мать-Земля родила трех братьев-близнецов: Тора, Гунтага и Хуура, отцами же им были Солнце, Ветер и Мрак. Великими волшебниками были братья, и каждый пожелал сотворить себе женщину, чтобы не холодна была его постель. Грозный Тор, повелитель огня, слепил себе супругу из языков пламени, добрый и мудрый Гунтаг сотворил женщину из тела Матери-Земли, ибо хотел, чтобы жена походила на его мать, злобный же Хуур замесил болотную грязь и, вылепив женщину-чудовище Уш, ужаснулся, увидев, что жена получилась уродливее, злее и коварнее, чем он сам. Завидуя братьям, он задумал отнять у Гунтага его подругу Аю, ибо она была крепкогруда, широкобедра и послушна мужу. Он пришел грозить, но Гунтаг весело смеялся над ним. Он привел ужасную на вид Уш, надеясь, что Гунтаг содрогнется от страха, но тот лишь пожалел глупого и злого брата, и слова сочувствия звучали хуже насмешки. Три дня пристыженный Хуур не показывался никому на глаза, а потом, спустившись в огромную пещеру без дна, воззвал голосом побитого пса: «О Мрак, отец мой! Чем же я хуже своих братьев?» И ответил сыну Мрак: «Ничем, и я помогу тебе»…