Запретный мир
Шрифт:
– Ы-ы-ы… – стонал Витюня, силясь выбраться из-под клубка рук и ног, фантастическим образом принадлежащих всего-навсего одной женщине, и не мог. Мышцы штангиста вдруг отказались слушаться, кроме одной-единственной, которая, впрочем, и мышцей-то не является… Если бы он вдруг сумел выкарабкаться – ей-ей, улепетнул бы в чем мать родила, поставив в стыдное положение себя, супругу и, главное, вождя! Последствия были бы непредсказуемы…
Беда (или удача) его состояла в том, что ничего этого он уже не мог и, подвергаясь акту то ли любви, то ли насилия, первому из многих в эту ночь, лишь по инерции продолжал слабо трепыхаться не в такт исступленным движениям Хары и безостановочно тянул то на одной ноте, то на другой:
– Ы-ы-ы-ы-ы…
Юмми проснулась с рассветом – первый тоненький луч, проникнув через застреху, длинной иглой просунулся сквозь повисший под потолком слой дыма из тлеющего очага, царапнул закопченную стену и пропал. Муж спал, смешно оттопырив нижнюю губу, щекотал плечо рыжеватой бородкой. Любимый человек, родной навеки, отныне, вопреки всему и всем, принадлежащий ей одной…
Осторожно, чтобы не разбудить, Юмми выбралась из-под руки мужа, встала, поправила одеяло и еще раз испытала прилив благодарности к этому человеку. Теперь она как все: не ученица чародея, не опасная колдунья, встречи с которой люди стараются избегать, а просто мужняя жена. Уже никто не осмелится оскорбить ее за глаза, назвав бесноватой шаманкой – как будто она когда-нибудь плясала с бубном, якшаясь со злыми духами! У нее и бубна-то нет…
А ведь никто, кроме Юр-Рика, не взял бы ее в жены, хотя бы и в младшие, из страха оспорил бы волю вождя перед старейшинами и даже перед всем племенем, это Юмми знала наверняка. Один он… Не побоялся, не отказался. Да она и раньше замечала: Юр-Рик смотрел на нее с интересом, то есть когда она перестала притворяться мальчишкой… Другие глядели совсем не так. Он сильный, Юр-Рик, хотя по виду этого не скажешь, он, как и непобедимый Вит-Юн, не поддался самому Хуур-Ушу, и, по правде сказать, неизвестно, сумел бы злейший из демонов справиться с ним или в конце концов сам убежал бы в страхе.
Она вышла бы замуж за любого – не глядя кинулась бы в замужество, как кидаются в омут. Мать-Земля оказалась благосклонна к ней, подарив в мужья любимого человека, сладкую боль низвергнутой девственности и надежду на годы и годы счастья впереди. Чего еще желать?
Если бы не дедушка…
Зачем, ну зачем он ушел? Разве можно так поступать потому только, что вышло не по-его? Ведь она, маленькая Юмми, согнула самого вождя, заставив его поклясться самой Землей-Матерью, что дедушке не будет причинено никакого вреда! И все-таки он ушел… Жив ли он еще? Он же болен!
Если бы не чувство вины…
Поежившись – в землянке под утро стало прохладно, – Юмми осторожно умылась, склонившись над самой бадьей, чтобы плеском воды не разбудить любимого, насухо вытерлась куском холстины и неслышно оделась. Из украшений выбрала простую нитку жемчуга с заурядным амулетом – шлифованной пластинкой полосатого оникса. Деревянным гребнем тщательно расчесала длинные черные волосы, подвела сурьмой брови. Не годится молодой жене чуть свет выскакивать из дому неприбранной – увидят, потом насмешек не оберешься.
И в доме надо прибрать. Очаг переполнен золой, в углах паутина, в пол втоптаны объедки, одежда вон висит нестиранная… С холостяков какой спрос? Где живут, там и сорят. Всякому дому нужен женский догляд. Теперь здесь жить, а землянку за ручьем пусть берет себе Ер-Нан вместе со всеми колдовскими вещами, что в ней находятся. Ей, Юмми, они теперь ни к чему.
Доспех непобедимого Вит-Юна ночевал сегодня под разными крышами с хозяином. Грозная волшебная палка стояла тут же, в изголовье второй лежанки. Юмми осторожно коснулась оружия ладонью, готовая тут же отдернуть руку. От холодного металла, известного, наверно, только в Запретном мире, не исходило никакой колдовской силы. Странный металл… Может быть, магическая сила просыпается в нем только в бою? Или обязательно надо, чтобы люди верили в нее, а иначе она прячется?
Юмми отступила. Пусть волшебным оружием владеет его хозяин, какое дело ей? Особенно сейчас… В сильном сомнении она еще раз поглядела на мужа. Юрик спал и, судя по всему, просыпаться раньше полудня не собирался. Можно два раза сбегать туда и обратно, а потом еще успеть приготовить мужу завтрак.
Так тому и быть.
Чтобы не возбуждать толков, пришлось пройти через площадь. Можно было пробраться задами, но кто-нибудь все равно может увидеть, хотя большинство соплеменников, пропировав едва ли не до утра, сладко спят. Юмми шла, гордо подняв голову. Пусть видят. Теперь она может идти, куда ей вздумается, и не потому, что никому неохота с ней связываться, а по закону. Понятно, если не против муж и Растак…
На площади валялись кучи объедков, и ранние мухи жужжали над бражниками, храпевшими за столами, на столах и под столами. Многие гости заночевали в домах хозяев, но все же деревня оказалась недостаточно велика для всех. Кто потрезвее, выбрали себе место у плетней и, будто в походе, спали прямо на земле, завернувшись в овчины. У воина везде стол и кров.
Поднявшееся солнце торопливо уничтожало скопившийся в низинах туман, густотой напомнивший о скорой осени. Спеша, Юмми свернула с набитой дорожки на едва приметную тропинку – ближайший, хотя и трудный, подъем к седловине Двуглавой. Кожаная обувка сразу пропиталась холодной росой. Мало кто пользовался этим путем, даже воины, отправляющиеся в свой черед жить на Дозорную гору, предпочитали обходить вкруг Плавильной. Дедушка – тот обходил почти всегда, но и кружной путь давался ему с трудом.
На страже у Двери скучал Друл, тот самый паренек, что еще недавно на пару с Изяем караулил по приказу вождя жилище кудесника. И так же, как в прошлый раз, он наклонил копье.
– Нельзя.
– Мне можно, – отважно солгала Юмми. – Вождь велел.
Парнишка задумался.
– Откуда я знаю, – наконец вымолвил он, – что именно велел вождь? Тут недавно колдун, твой дед, приходил, так если бы его не шуганули – что могло бы случиться?
– Ты хочешь, чтобы сюда явился сам Растак? – обворожительно улыбнувшись, осведомилась Юмми и добавила голосу сарказма: – Да, я понимаю, у вождя, конечно, нет никаких других дел…
Парнишка колебался.
– Можешь остаться и посмотреть, – предложила Юмми. – Я не шагну в Дверь, я только спрошу кое о чем чародеев с той стороны. Клянусь Землей-Матерью, что говорю правду.
– Очень надо смотреть на это, – пробормотал Друл. – Я не чародей, мне колдовские штучки ни к чему, целее буду. – Махнув рукой, он отошел. – Ладно, делай как знаешь, твой ответ в случае чего…
– Уж не сомневайся, – прошептала Юмми ему в спину.
Только сейчас ей пришло в голову, что она забыла срезать лозу. Вот дура. Что ты будешь делать – хоть возвращайся! С лозой чего проще: ивовый прутик укажет направление на Дверь, тут проводи по земле длинную черту, затем отойди на несколько шагов вбок и веди черту снова, а там, где две черты пересекутся, даже Ер-Нан способен почуять Дверь.