Запретный мир
Шрифт:
– Сгнил? – сквозь зубы спросила Юмми. Здесь она вела себя пугливо, потешно шарахалась от всех непонятных ей предметов и, кажется, даже дышать старалась через раз и понемногу.
– Вроде того. А может, и не сам он упал. Может, и уронили. Видала, как бык покосился? Десять кило пластита – делов-то…
– Уйдем скорее отсюда, – попросила Юмми.
– Куда уж скорее. Напоремся еще на кого-нибудь… А я топор потерял.
– Здесь нет людей, – по-прежнему сквозь зубы возразила Юмми, отчего в ее слова вплелось шипение. – Здесь нет жизни. Это Мертвый мир. Посмотри: здесь нет ни комаров, ни слепней, им некого кусать. В этом мире нет ни богов, ни духов, они ушли отсюда. Здесь плохой воздух. Здесь смерть.
Что верно, то верно: никто не кусался, не жужжал над ухом, в глаза не лез, до исступления не доводил. Правда, в отличие от середины лета Дикого мира, здесь стояла непоздняя осень: солнце грело вполсилы, лиственные деревья начинали желтеть, из лесной подстилки в изобилии торчали шляпки грибов.
Шоссе заросло толстым мхом, сосны взломали дорожное покрытие. Если бы не руины моста, Юрику и в голову не пришло бы, что здесь когда-то проходила дорога. Однако под слоем мха и прелого лесного сора оказался именно асфальт – приподнятый корнями, разломанный, частично раскрошившийся в прах, но все-таки асфальт и ничто иное. Знакомое, ласково-шершавое прикосновение к коже. Асфальтовая болезнь – ностальгия…
А главное – в этом мире Дверь открывалась там же, где у Волков, по-над береговым откосом точно такой же, если не считать притонувшего пролета моста, речки! Стоило сидеть сиднем в Диком мире четыре дня, пялиться на мамонтов и дожидаться нападения первобытных отморозков! Не жена – чудо в перьях… Впрочем, и сам хорош: сдуру решил, что Мертвый мир похож на Пустой, только хуже, не заставил жену показать… Ну и поделом дураку! Будь счастлив, что унес ноги – дуракам, говорят, везет…
– Пойдем скорее, – торопила Юмми. – Это Мертвый мир.
– Могла бы не напоминать…
Поддев ногой сыроежку, Юрик осторожно потянул ноздрями воздух, прислушался к ощущениям. Воздух как воздух, ничего особенного. Дышать можно, и даже приятно. Опять супруга чудит, мерещится шаманке всякое…
– А куда мы идем?
– До Змеиной горы – и в нашу долину. То есть в ту долину, где в нашем мире живут люди Земли. Потом через Плешивую гору – туда, где в нашем мире живут Выдры. До их Двери.
Некоторое время Юрик двигался молча, удивленный тем, что жена решила все сама, не спросив его мнения. Не в ее обычае было принимать решения за мужа… все-таки что ни говори, а воспитание у местных женщин правильное. Потом он сообразил, что девчонка рискнула решить за него по единственной причине: иного решения попросту нет! Конечно, она его не видит, для нее все так просто! Выскочишь в привычном ей мире где-нибудь вне владений Растака – тут же получишь в брюхо стрелу либо копье, отчего произойдет несварение. Во владениях Растака вообще хрен выскочишь – Двери засыпаны. Кроме одной…
Ну да, верно, у Выдр был помост! Тот самый, чьи столбы штангист ковырял ломом, прежде чем огонь пожрал и столбы, и настил, и частокол. Дверь Выдр особенная: она блуждает над склоном холма, чаще всего оставаясь на высоте трех-пяти метров, и тем похожа на Дверь Волков – та вообще над крутым откосом. Кстати, почему Волки обходятся безо всякого помоста? Наверно, их Дверь стоит на месте, как приклеенная, и правильно говорит девчонка, что нет двух одинаковых Дверей… Ну ладно.
Стало быть, придется сигать с высоты. Ничего: мягко, снег… Если, конечно, Растак не велел набить в том месте острых кольев. А что, очень может быть. Что с того, что, объявись у Выдр новый колдун, он смог бы открыть Дверь и воззвать о помощи против Растака только со стремянки, чего, конечно, не допустят? Пахан – мужик осторожный…
Да, но чтобы добраться до Двери с этой стороны, тоже придется иметь какую-нибудь подставку! А впрочем, что тут невозможного? Есть нож и есть четыре руки, из них, правда, две женских и одна продырявленная… Все равно смастрячим что-нибудь!..
– А в Запретный мир отсюда есть выход? – спросил Юрик как можно простодушнее.
На этот раз Юмми ответила не сразу, а сперва долго вглядывалась в лицо мужа, как будто ища в нем ответ на мучившую ее загадку.
– Прямого пути туда нет. Только через наш мир.
Юрик неслышно выматерился. Потом облегчил душу вслух – все равно туземка не поймет.
– Ты хотел бы вернуться туда, муж мой? – полувопрос-полуутверждение.
Преувеличенная правда – лучшая ложь.
– Только вместе с тобой, – солгал Юрик по наитию. – А что? Почему бы нет? Боишься? Хоть бы разок попросила меня рассказать о моем мире…
– Запретное – запретно.
– То-то я до сих пор жив…
– Молчи! – крикнула Юмми. – Умоляю, муж мой, молчи! Не нам с тобой…
– А кому? – ухмыляясь, перебил Юрик. – Растаку, что ли? Так он клал на ваш Договор. Может, колдунам всяким? Так он и на них клал, да и ты тоже. – Он осклабился шире. – А ни богов ваших, ни духов здесь нет, сама говорила…
Юмми не ответила, и он решил не продолжать. На первый раз достаточно. Непривычные мысли нельзя внушать туземкам сразу и помногу, это плохо на них влияет. Но начало положено…
Одному не уйти, это ясно. Значит, придется уходить с девчонкой. А уж там она либо приспособится, либо одумается и нырнет обратно. Но в любом случае о «муже» пусть забудет и думать. Нашла женатика!
– Нам надо идти быстрее, – сказала Юмми. – Нельзя долго оставаться в Мертвом мире.
– Здесь же никого нет…
– Потому никого и нет, что этот мир убивает. А мне… мне теперь надо думать не только о твоей и своей жизни. – Юмми погладила себя по животу.
Юрик помотал головой, как лошадь, которую одолевают мухи. Потом остановился.
– Правда, что ли?
– Правда. – Юмми рассмеялась и тряхнула копной волос. – Я не хотела тебе говорить, боялась, что ты прикажешь мне сидеть дома. Вождь тебя послушал бы, а меня нет. Но пойдем, любимый, пойдем… до Двери далеко, а нам нельзя терять времени… Скажи, ты рад?
Юрик затравленно кивнул. Под нечистой и всклокоченной рыжей бородкой судорожно дернулся кадык. Слова почему-то застряли в горле и дальше не пошли.
Глава 34
И сам себя еще я вопрошал:
К чему мог быть тот памятник воздвигнут?
Трудно было сказать, когда отсюда ушла жизнь, – сто или тысячу лет назад. Но в том, что ушла она бесповоротно, сомневаться не приходилось. Во всяком случае, фауна. Зато не поедаемая никем флора разрослась непомерно, нахально захватывая листвой любой свободный клочок неба. Громадные сосны, кедры, ели смыкались над головой. В лесных сумерках тщедушные березки напрасно тянулись вверх чахлыми пучками бледной листвы на тощих хлыстах.