Запретный плод
Шрифт:
Герцог улыбнулся, почувствовав перемену в ее настроении.
— Потом… А сейчас?
— Дневная ванна, к примеру, вас не заинтересует? — насмешливо спросила Дейзи.
Проведя рукой по черным волосам, пыльным и взлохмаченным от азартной игры и быстрой езды, он пробормотал:
— Еще и как.
— Я помогу, — в ее голосе было многозначительное обещание.
— А еще лучше, если ты присоединишься ко мне. Ванна герцога была королевских размеров, дань вкусу Бернини и одновременно знаменитым римским фонтанам.
— Если
— Я разрешаю тебе мыть все, что захочешь, — заверил он.
— Ненавижу слово «разрешаю».
Судя по тону, его дорогая Дейзи уже пришла в себя.
— Тогда приглашаю, моя храбрая леди, — это больше подходит твоему независимому положению?
— Если бы у меня было больше времени, я изменила бы твое допотопное отношение к женщинам, — поддразнила Дейзи.
— Не увлекайся, дорогая. Ты редкое и удивительное исключение.
— Ну, тогда твои бывшие женщины не больше чем украшение в жизни мужчины. А между тем весь мир, кроме Парижа, отводит женщине более значительную роль.
Ему не хотелось спорить, ему хотелось заняться с ней любовью.
— Ты, как всегда, абсолютно права.
— Терпеть не могу, когда мужчины так подозрительно быстро соглашаются, — объявила она.
— В таком случае я стану грубым и буду выдвигать возражения по всякому поводу и без. Это гораздо легче. Вот тогда у тебя действительно будут основания обижаться.
— Представляю, сколько юных и прелестных созданий ты обидел своим варварским отношением к женщинам.
Герцог не стал объяснять, что эти «юные и прелестные создания» сами не давали ему прохода. И если бы ему захотелось, то они все стали бы его любовницами.
Когда великий Бернини закончил реставрировать Лувр, он оставил монументальную архитектуру и дизайн, чтобы заняться дворцами тех благородных богачей, которые были в состоянии оплатить его работу. Капризный, как примадонна, он строил свои роскошные дворцы, не обращая внимания на французский климат и предназначение комнат. Его патрон из рода де Век ухитрился прагматически использовать Бернини, приспособив театральный размах в архитектуре к реальности повседневной жизни. Например, ваннаягрот из зеленого мрамора!
Среди этого великолепия Дейзи мыла волосы герцогу. Он возлежал на ступеньках бассейна в непринужденной позе, расслабляясь после напряжения последних часов. Подобно гаремной гурии она обслуживала своего хозяина, и он, как султан, принимал ее услуги как должное.
— Ты избалуешь меня, — полусонно промурлыкал он, лежа под теплой водой, струящейся по его бронзовому телу. Пропустив его черные шелковистые волосы сквозь свои пальцы, Дейзи смыла последние остатки мыльной пены.
— Ты тоже балуешь меня, — ответила она, внезапно ощутив желание защитить его от коварства жены, заботиться о нем каждый день, а также заниматься с ним любовью до бесконечности, чтобы
Наклонившись, она поцеловала его, теплая вода попала на ее полную грудь — странное, одновременно успокаивающее и возбуждающее ощущение.
Его губы были прохладны, в то время как ее горячи. Душераздирающая страсть обволакивала и властно влекла за собой. Грядущая разлука еще более усиливала желание.
Если бы только она могла остаться, если бы только могла взять его с собой или поселиться с ним гденибудь на краю света, вдвоем, только вдвоем, то охотно бы стала его гурией.
Она немного отодвинулась, но его рука скользнула к ней и вернула ее обратно.
— Подожди, — прошептал он, без видимых усилий приподняв ее и положив на себя.
Они лежали так довольно долго, их тела и губы соприкасались, ее мягкая грудь успокаивала, как и журчащая вода и поднимающийся пар.
Маленькие интимные картины Жерома украшали стены. Сценки из гаремной жизни, невольничьи рынки и арабские интерьеры были подобны драгоценным камням на прохладном зеленом мраморе.
— Нет, это не мое, — мягко сказал Этьен, проследив за ее взглядом, — это заказ моего отца.
Дейзи уже поняла, что в этой квартире все принадлежало его отцу. Даже портрет Этьена с матерью. Поэтому здесь не бывали его женщины, он не приводил их сюда.
— А где твое холостяцкое логово? — вдруг спросила Дейзи.
Он не стал уклоняться от ответа.
— На Плас де ла Конкорд.
— Вот и хорошо. Я ужасно ревнива.
Он улыбнулся, коснувшись ладонью ее лица.
— Если бы наша культура была близка к арабской, я бы с радостью купил тебя на невольничьем рынке.
— Без моего согласия? — улыбнулась она в ответ.
— Без чьего бы то ни было согласия.
— Я жила бы вместе с другими женщинами в гареме?
— Нет. Отдельно. Они отравили бы тебя, потому что стали мне безразличны.
— Вероятно, я сошла с ума, если меня привлекает такое будущее, — засмеялась Дейзи.
Его руки опустились ниже ее спины.
— Теплый пар, скрытый грот и эротические картины Жерома очищают и прославляют древнюю культуру. Проект Бернини — это гимн Венеции, но многое взято и из культуры Востока. Можешь прокатиться вниз по гроту.
— Зачем?
— Это одна из забав гаремных женщин, — объяснил он, — и источник развлечения для хана или султана.
— Хорошо, — согласилась Дейзи. — Тогда только смотри, но не дотрагивайся.
— Согласен.
Устроившись поудобнее, Этьен наблюдал, как Дейзи со смехом скользнула по спирали полированного мрамора. Ее круглая попка проплыла совсем рядом с ним, и он проводил ее жадным взглядом собственника. Дейзи упала в воду, затем всплыла на поверхность и весело засмеялась. Поднявшись, она зашагала в воде, приближаясь к Этьену. Он схватил ее и привлек к себе.