Запретный плод
Шрифт:
— Ты как считаешь, у твоего внука достаточно игрушек? — подтрунивая спросила Жюли, глядя на отца, СИдящего на полу и играющего с Гектором.
— Игрушек никогда не бывает слишком много, — ответил отец, оторвав взгляд от механического циркового фургона, который он купил внуку. — Думаю, что надо больше клоунов, чтобы заполнить фургон полностью, — улыбнулся он Гектору.
— Хочу больше клоунов, — тут же отозвался Гектор, сидя посреди разбросанных фигурок цирковых зверюшек.
— Вот видишь, — усмехнулся Этьен дочери.
— Ты неисправим, —
— Вероятно.
Она посмотрела на своего отца и на сына, сидевших бок о бок, всегда обожавших друг друга, и ее губы задрожали.
— О папа, как я буду скучать по тебе! Этьен резко встал и обнял ее.
— Это ненадолго, дорогая, я скоро приеду посмотреть на вашу зеленую страну.
— Обещаешь? — Жюли подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза, совсем как в детстве. Она стала взрослой, сама уже была матерью, но для него все равно оставалась его маленькой девочкой с темными кудряшками, обрамляющими лицо, с румянцем на щеках, как у ребенка, и огромными зелеными глазами, такими ясными и наивными. Как он хотел, чтобы эта наивность из ее глаз никогда не исчезла!
— Обещаю, — прошептал герцог, как всегда не в силах отказать ей ни в чем. — Вытри мордочку, — сказал он, протянув ей платок. — Анри вернется с лимонадом и будет гадать, что я тебе такое сказал, что заставил плакать.
— Он знает, что я буду ужасно скучать по тебе, папа.
— Ты счастлива с ним? — спокойно спросил герцог.
— Да, очень! Он любит меня, даже больше, чем свое поло. А ты знаешь, что это означает. — Это улыбнулась уже не девочка, а женщина. — А ты правда любишь Дейзи? — вдруг спросила она.
— Да, и гораздо больше, чем поло, — мягко отшутился он.
— Я думаю, что Бурже добьется твоей свободы, — оптимистически добавила она.
— Я тоже уверен. — Было не время говорить, что перенос дела в Кольсек блокировано и слушание уже в третий раз откладывалось.
Анри появился с холодным лимонадом, и беседа перешла в русло бизнеса и последних светских сплетен.
Когда герцог наконец собрался уходить, он решил в последний раз обнять Гектора.
— Хочешь поехать со мной, дедушка? — спросил Гектор, глядя на Этьена зелеными материнскими глазами. Его личико было очень серьезно. — Дедушка, хочу чтобы ты поехал, — уговаривал он.
Герцог едва сдерживал непрошеные слезы, представляя, как трудно ему будет в течение всех этих долгих месяцев не видеть Гектора ежедневно.
— Я не могу поехать сейчас, но я скоро приеду.
— Нет, поехали сейчас, сейчас! Мама, скажи ему, — Гектор с надеждой посмотрел на мать. Взяв его на руки, Жюли сказала:
— Дедушка не может ехать сейчас, но скоро приедет, любимый.
Маленький человечек разразился слезами, когда увидел, что Этьен уходит.
— Нет! Дедушка, поехали с нами! Дедушка, не уходи!
Его слезы были для герцога настоящей пыткой. Он не мог на них смотреть. Быстро обняв внука и улыбнувшись на прощание дочери и Анри, он буквально выскочил из каюты. Прошло некоторое время, прежде чем в тихом коридоре
Ничего, уговаривал он себя, это расставание ненадолго. Он навестит семью Жюли, как только сможет. Жюстен вернется из Египта через месяц. Но Дейзи…
Он вспомнил свою встречу с Бурже после полученного отказа.
— Узнайте, сколько Изабель заплатила судье, — коротко сказал Этьен, — и предложите этому подонку в десять раз больше. Этого для него будет достаточно, чтобы обеспечить себя на всю жизнь.
Он несколько раз писал Дейзи, предлагая ей встретиться где угодно и когда угодно, в любой части Америки. Вряд ли она согласится, думал он. Она говорила ему, что любит, но тем не менее уехала.
Герцог оттолкнулся от полированной стены и задумчиво пошел к трапу, чтобы покинуть пароход. Через десять минут он сидел в прибрежном баре с бокалом коньяка в руке. Дождался отплытия парохода и отправился на железнодорожную станцию, чтобы через три часа быть в Париже.
Хэзэрд встречал Дейзи на вокзале в Чикаго, у него были дела в этом городе.
— Как тебе удается выглядеть удивительно свежей в такую жару? — спросил ее отец по пути к экипажу.
— Это все мое воображение, папа, — улыбнулась она. — Я все время думала о наших прохладных горах.
— Завидую твоему воображению. Наши горы в трех днях пути на скором поезде.
— У тебе еще есть дела здесь?
— Немного, — ответил он. — Ты торопишься вернуться домой?
Она кивнула. Ее лицо было скрыто полями шляпы.
— Я могу уехать в любой момент, — незамедлительно решил он. — Ты решай.
Глядя на романтический наряд Дейзи из розового шифона, который раньше был для нее не характерен, Хэзэрд подумал, уж не герцог ли де Век выбирал ей это платье? И не он ли виновник слез на глазах дочери?
Вообщето он знал ответ на эти два вопроса. Хэзэрд был в курсе любовной истории Дейзи, у него были друзья в Париже, он был также в курсе писем, которые писала Аделаида Импресс. Он ничего не имел против, чтобы Дейзи любила кого ей захочется, но был категорически против того, чтобы его дочь была несчастна. А видимо, именно так и случилось. Вот тогда Хэзэрд решил, что герцог де Век заплатит ему за это.
— Мы уедем немедленно, — объявил он. Дейзи взглянула на него глазами, полными слез, и постаралась проглотить застрявший в горле комок. Откуда он узнал, что ей ужасно хочется домой, поближе к горам?
— Забери меня домой, папа, — прошептала она, уткнувшись отцу в грудь.
Нет, этот де Век ответит за то, что причинил боль его ребенку.
— Мы уедем сейчас же, любым поездом, идущим на запад, — сказал Хэзэрд и добавил: — Я хочу пристрелить его. Не плачь. Он не достоин тебя.
— Он не виноват, — прошептала Дейзи.