Запятнанная кровью ложь
Шрифт:
— Хочешь, я понесу тебя? — Я спрашиваю ее.
— Ни в коем случае. — Камилла на мгновение выглядит немного растерянной: — Черт возьми. Энни забрала мою сумку, так что я все равно не смогу переодеться из этой одежды. С таким же успехом ты мог бы отвезти меня домой.
— Никто не узнает тебя в таком наряде, Милла. Давай просто поужинаем где-нибудь в хорошем месте, и я приглашу тебя куда-нибудь в другой раз.
— Хорошее — это например?
— Чик-фил-А?
Она начинает смеяться:
— Ты ешь курицу, приготовленную Господом?
— И что теперь?
—
Однако я хочу поделиться внутренней шуткой.
— Это потому, что это христианское учреждение?
— Да. — Она прикусывает нижнюю губу, отчего мне хочется оттянуть ее вниз. — А ты грешник.
— И ты тоже, принцесса.
Мы оба ухмыляемся.
— Ты прав…
Мы наконец добираемся до моей машины, и она останавливается как вкопанная. Она выглядит немного ошеломленной, как будто никогда в жизни не видела спортивную машину. Эта — на другом уровне, я признаю, но все же. Я уверен, что она помнит мою последнюю.
Солнце сияет на черном глянцевом кузове, мои матово-черные диски создают контраст, который я люблю. Ее рот приоткрывается в судорожном вздохе, и она проводит рукой по борту «Макларена». Мне хочется отшлепать ее, но потом я вспоминаю, с кем имею дело. Предполагается, что я должен очаровать ее, поэтому воздерживаюсь.
— Ты хочешь отвезти меня в «Чик-фил-А» на этом космическом корабле? — Спрашивает она с благоговением в голосе.
Я смеюсь над этим:
— Да, хочу.
— Хорошо, но только в этот раз.
Я открываю для нее двугранную дверцу, и она садится в салон, на черные кожаные сиденья с красной прострочкой. Я пристегиваю ее ремнем безопасности, закрываю дверцу, затем обхожу ее и тоже сажусь.
При этом педаль газа чувствительна, и нельзя сильно нажимать на нее, иначе вы внезапно разгонитесь до ста миль в час, поэтому я изо всех сил стараюсь расслабиться и ехать как можно медленнее. В конце концов, она — ценный груз.
Я еду в «Чик-фил-А», любуясь тем, как она сидит с прямой спиной, не сутулясь, подперев голову изящной рукой и глядя в окно. Смотреть все равно особо не на что, только деревья и несколько ресторанов в этой части города, но именно поэтому я и прихожу сюда. Ради тишины.
Наконец мы подъезжаем к закусочной, и я позволяю ей сделать заказ первой. Она заказывает роскошный сэндвич без маринованных огурцов, воду и салат. Я беру то же самое, но ещё и шоколадный коктейль. Она смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова, но ничего не говорит.
Первое, что я делаю, когда мне приносят еду, — опускаю соломинку в коктейль и делаю восхитительный первый глоток, затем иду искать место для парковки. Камилла лихорадочно оглядывается по сторонам, как будто кто-то шпионит за нами, как будто кто-то может увидеть нас в этой части города. Это не лучшая часть города, именно поэтому я и приехал сюда. Да, звучит глупо водить Макларен Артура в районе с высоким уровнем преступности, но здесь все меня знают и оставляют в покое.
— Хочешь? — Я предлагаю ей немного своего коктейля, пока достаю еду из пакета — немного ранчо для сэндвича и кетчуп для картошки фри. Я также передаю ей салат.
Она быстро качает головой.
— Я не могу.
Я поднимаю бровь:
— Почему нет?
— Я не могу
— Камилла, ты и так чертовски маленькая.
— Недостаточно маленькая.
— В чем дело? Иногда можно пожить полной жизнью. По крайней мере, сделай один глоток.
Глаза Камиллы наполняются слезами, и она отводит взгляд.
— Тебе не понять. Ты когда-нибудь хотел чего-то так сильно, что готов был отказаться от всего ради этого?
Вообще-то, да.
Ради нее.
— Это не одно и то же, принцесса. Это всего лишь танец.
— Этот танец значит для меня все. Я хочу быть счастлива прежде, чем все это у меня отнимут. Прежде чем мне придется выйти замуж за Лео.
Я напрягаюсь при упоминании его имени, гнев струится по моим венам, когда я вспоминаю все, что произошло между нами.
— Это действительно так важно для тебя?
— Да! Я только что это сказала! — Она вздыхает: — Как только я выйду за него замуж, я буду связана во всех отношениях. У меня никогда больше не будет собственной жизни и я не смогу добиваться того, чего хочу. А это то, чего я хочу.
Я наклоняюсь над средней консолью и еще раз убираю волосы с ее лица.
— Это единственное, чего ты хочешь?
Я наблюдаю, как ее красивые разноцветные глаза расширяются, когда она смотрит на меня, затем так же быстро отводит взгляд. Я всегда питал слабость к красивым глазам, а у нее самые великолепные из всех, что я когда-либо видел. Я смотрю на ее губы, затем в глаза, и вижу, что она знает, что я хочу ее поцеловать. Однако вместо того, чтобы поддаться своим порывам, я беру картофель фри, макаю его в шейк и предлагаю ей. С широко раскрытыми глазами она качает головой, и я поднимаю указательный палец свободной руки, прося ее съесть всего один кусочек.
Камилла выглядит измученной из-за картошки фри, и меня тошнит от того, что она чувствует необходимость сделать это. Она практически безупречна с подтянутым прессом, ногами и задницей. Соблазнительные сиськи с пирсингом — идеальная пара. Я хочу напугать ее, представляя все, что она должна делать, чтобы поддерживать форму и сбросить еще больше веса.
— Да, — выдыхает она. — Это единственное, чего я хочу. — Она закрывает глаза и слегка приоткрывает рот для меня. Я кладу ей в рот картошку в шоколадном коктейле, и она осторожно откусывает кусочек, постанывая, когда пережевывает. С закрытыми глазами из обоих глаз текут слезы, и я сжимаю кулаки. Для нее это ужасно. Зачем ей так поступать с собой? — Шоколад — мое любимое блюдо, — бормочет она.
— Я знаю. — я улыбаюсь. — Так откуси еще кусочек.
Милла, наконец, открывает свои глаза, и при этом из них льются новые слезы, но она откусывает еще кусочек. Я вижу, как она ерзает. Они короткие, потому что их грызли. Она о чем-то беспокоится, или это просто связано с едой?
— Посмотри на меня, Камилла. — Ее глаза встречаются с моими, услышав командный тон. — Ты прекрасна, — говорю я ей, не прикасаясь к ней и не глядя никуда, кроме как в ее глаза. — Такая чертовски красивая. Одна картошка фри ничего не изменит, я обещаю.