Запятнанная кровью ложь
Шрифт:
— Кэм? — спрашивает моя мама. — Где ты?
— Здесь. — Хриплю я. — На полу.
Моя мать обходит остров и видит, что я сижу, прислонившись к нему, и опускается на колени у моих ног.
— Что случилось? — У нее мягкий, нежный голос — все, чем мой отец никогда не смог бы стать для меня.
— Папа выгнал меня из подвала.
Понимание светится в ее глазах. Мне даже не нужно заканчивать рассказ, потому что она садится на пол рядом со мной и притягивает меня к себе на колени. Ее длинные пальцы запутались в моих волосах, и она расчесывает пряди.
— Наше место не там, внизу, с ними, Камилла. — Она говорит так тихо, что я почти не слышу ее. —
— Что может сломать меня? Они просто играют в покер.
Мамины пальцы задерживаются в моих волосах:
— Это не все, что они делают, милая. Однажды ты поймешь, и когда этот день настанет, ты будешь знать, что больше никогда не ступишь ногой в подвал.
Я внимательно слушаю, желая узнать больше об этой жизни, которую я должна вести. Вот только ничто из этого больше не делает меня счастливой. Чем ближе моя свадьба с Лео, тем меньше я хочу это делать. И теперь это? Что, если я больше не хочу выходить за него замуж?
Что, если я разлюбила его?
До моей вечеринки осталось два дня, и моя мама организовала все приготовления. Я думала, что хотела бы больше атмосферы домашней вечеринки — сдержанной — но мне следовало знать, что они мне этого не позволят. Хотя они здесь не живут и навещают меня лишь изредка, им все равно приходится так или иначе управлять моей жизнью. Поэтому моя мать, как всегда, доводит планирование до крайности. Это нисколько не удивительно, просто немного раздражает.
Там цветы и столики для коктейлей. Запланированы закуски. И теперь она хочет попасть туда, где люди тоже должны носить полуофициальную одежду. По крайней мере, они решили не оставаться на вечеринку и позволили мне в мой двадцать первый день рождения вести себя так, как я хочу. Я чувствую, что здесь должен быть скрытый мотив, но, возможно, я просто подозрительна. Хотя не знаю, просто не похоже, что мой отец позволил бы мне это сделать.
Что еще более подозрительно, так это этот ужин прямо сейчас. Мы не ужинали вместе с тех пор, как Андреа умер шесть месяцев назад, и я не хочу быть здесь. Хотя, очевидно, это обязательно. Мой отец участвует во всем.
Даже мой брат Алессандро не хочет быть здесь прямо сейчас, о чем свидетельствует тот факт, что мы не разговаривали с тех пор, как умер Дре. Будучи на несколько лет старше меня, он всегда был отстраненным. У нас никогда не было взаимопонимания. Он всегда избегал меня, как чумы, и теперь, когда между нами нет буфера, он даже не пытается скрыть тот факт, что не хочет иметь со мной ничего общего. Он здесь только потому, что должен быть — потому что его вынудили быть.
Мои родители снова и снова предлагали ему этот дом или, по крайней мере, комнату в нем, и он всегда отказывал им. В настоящее время он живет за пределами кампуса, где-то в своей собственной квартире. Я не смогла бы выяснить, даже если бы попыталась, потому что у меня не было привилегии обладать этими знаниями. Единственное, что я знаю о нем сейчас, это то, что он аспирант, получающий степень магистра делового администрирования. И тот факт, что мое понимание его настолько ограничено, причиняет боль, но не больше, чем тот факт, что он
Алессандро случайно задевает ложкой тарелку с супом и оглядывается на нас. Это был единственный звук с тех пор, как мы приступили к еде, и оба родителя подняли глаза.
Это неловко.
Нам не следовало этого делать.
— Андреа должен быть здесь. — У меня наконец вырвалось, потому что кто-то должен был это сказать. — Он должен быть здесь. Это так несправедливо. — Мои глаза наполняются слезами и текут по моим щекам, заставляя мою грудь сжиматься от эмоций. Мое горло сжимается, когда из него вырывается рыдание, и мой отец ударяет кулаком по столу, заставляя весь фарфор дребезжать.
— Остановись, Камилла.
— Без него это не семейный ужин! — Я бросаю быстрый взгляд на своего брата, и он опускает глаза, пока я говорю все это, не желая встречаться взглядом с нашим отцом.
— Заткнись нахуй. — Рычит Маттео Де Лука, потому что в этот момент он не мой отец. Он кто-то другой в знакомом теле. Он терпеть не может говорить об Андреа, но кто-то должен. Мама теперь тоже начинает плакать, ее тело сотрясается от рыданий. — Перестань плакать, Камилла. — Он говорит мне, когда я шмыгаю носом. — Двигайся дальше. Я могу, почему ты не можешь?
— Потому что он был моим младшим братом! — Я кричу на него.
Я отшатываюсь, когда он обходит стол и становится перед мной, заносит руку назад и дает мне пощечину. Я должна была предвидеть это, должна была знать, что он потеряет хладнокровие. Но прямо сейчас мне все равно, потому что я собираюсь сохранить память о Дре, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Моя голова поворачивается в сторону Алессандро, и он съеживается. Мою губу щиплет, и когда я прикасаюсь к ней, на руке появляется небольшое количество крови. Мама сразу перестает плакать и вместо этого, прищурившись, смотрит на моего отца. Затем она подходит и встает рядом со мной.
— Назад. Прочь. — Она вызывающе вздергивает подбородок, как я всегда это делаю. — Не смей больше бить ее за то, что она произнесла имя моего сына.
Прежде чем отец успевает ответить, я отодвигаю стул и выбегаю из столовой. Я бегу вверх по парадной лестнице, по коридору и, наконец, в свою комнату. Я запираю за собой дверь, не желая, чтобы меня беспокоили. Я жду, пока они все уйдут, чтобы я тоже могла выйти из дома, поэтому достаю телефон, чтобы написать своей лучшей подруге.
Камилла
Что мы делаем сегодня вечером?
Энни
Пойдем танцевать.
Камилла
Куда?
Энни
Бар? Клуб?
Камилла
Я в деле.
Я надеваю в рекордно короткие сроки маленькое черное платье на бретельках. У меня будет гламурный образ. Я делаю дымчатый макияж глаз с помощью подводки и красной помады. Обычно я не пользуюсь большим количеством косметики, если только нет особого случая, но сегодня вечером мне нужно что-то почувствовать. Вероятно, я напьюсь в клубе с Аннабеллой, и, если быть честной, то, скорее всего, приму что-то другое, не алкоголь. Возможно.