Запятнанная кровью ложь

Руби Шай

Я улыбаюсь.

— Никогда.

— Итак, кто это сделал? Потому что, если Николай увидит тебя такой, он будет кровожаден.

— Не понимаю почему. — Мы мгновение смотрим друг на друга. Мы оба знаем, что Николай мне ничего не должен. Его больше не должно волновать, что со мной будет. Что сделано, то сделано, и я никогда не смогу взять свои слова обратно. Во всяком случае, не это.

— Между нами все кончено.

— Ты его знаешь. — Илья уводит меня с танцпола в лаунж-зону, где мы сидели ранее. — Намного лучше. — Говорит он. Теперь, когда нам не нужно так

сильно повышать голос, я могу слышать его лучше. Это уединенное место. — Он никогда с тобой не закончит.

— Казалось, что он устал за эти годы. — И так оно и было. — Он больше ни разу не пытался связаться.

— Он знал, что поставлено на карту…

— Что все еще поставлено на карту.

— Ему больше нет дела.

— Я не верю.

Илья фыркает, на мгновение выпячивая грудь, прежде чем сделать еще один глубокий вдох и посмотреть на меня.

— Как скажешь, Камилла. Если ты его больше не хочешь, это твое дело. Но он никогда не остановится.

— Мне все равно. — Вру я сквозь зубы. — Это больше никогда не повторится.

Я оглядываю клуб, затем останавливаюсь как вкопанная при виде Николая. Широкая спина, широкие плечи, подтянутая талия. Как будто чувствуя меня, он оборачивается и смотрит мне в глаза. Тепло разливается по моему телу, и как раз в тот момент, когда я собираюсь отвести взгляд, он начинает целеустремленно приближаться ко мне.

Поэтому я встаю.

И я убегаю.

15 Лет

— Я сказала «нет», Алессандро! — Девушка, которая не ненамного младше меня, кричит. Ее темные волосы длиной до талии развеваются ветром в стороны, и ее короткое платье тоже. Голубая ткань выглядит забавно, а маленькие маргаритки, разбросанные по платью, очень милые.

Я улыбаюсь.

— Cazzo! — Она фыркает, и у меня по коже бегут мурашки.

Сегодня вечером я совсем один, и мысль о том, что я в одиночку столкнусь с итальянцами и облажаюсь, заставляет меня уйти как можно быстрее. Я знаю Алессандро Де Луку. Он на несколько лет старше меня и безжалостен. Как и его отец. Определенно не то, что мне нужно сегодня ночью, когда никто не будет знать, где меня найти. Они даже не будут знать, с чего начать мои поиски.

Она оборачивается и встречается со мной взглядом, и у меня сводит живот. Это та девушка, с которой я встречался несколько месяцев назад — та, что улыбалась мне за столиком в «Мэнди». Ее зеленые глаза на мгновение сужаются, когда встречаются с моими, а затем она смеется, но не надо мной, а над ее братом.

Прежде чем она успевает что-нибудь сказать или сделать какую-нибудь глупость, например, раскрыть мое прикрытие, я разворачиваюсь и ухожу, спеша к своему безопасному убежищу: игровой площадке в Гарри-Парке.

Я взбираюсь наверх, пока

не оказываюсь на верхней площадке, на самой длинной горке, но вместо того, чтобы спуститься, просто упираюсь ногами в стены, чтобы не соскользнуть вниз. Особенно теперь, когда я слышу хруст материала под парой ботинок. Я задерживаю дыхание и жду. Мне всего пятнадцать, и если итальянцы придут сюда вооруженными и готовыми, я буду мертв быстрее, чем потребуется для того, чтобы сделать вдох.

— Я знаю, что ты там! — Мягкий голос зовет, дразня меня. — Выходи, выходи, где бы ты ни был!

Я никому никогда не улыбаюсь, но она меня забавляет. Я мог бы либо спуститься с этой горки и встретиться с ней лицом к лицу, либо остаться здесь и не давать о себе знать. Что, если она со своим братом?

— Не будь слабаком. — Она усмехается: — Я совсем одна. Просто маленькая девочка.

Я хихикаю и отпускаю руку, позволяя себе быстро соскользнуть вниз. Когда я оказываюсь внизу, я ударяюсь о маленькое мягкое тело.

— Stronzo! — Она кричит, падая на землю на задницу, и я смеюсь над ней еще сильнее.

Я возвышаюсь над ней, ухмыляясь, когда она смотрит на меня снизу вверх.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя грязный рот? — Она бормочет что-то неразборчивое себе под нос, даже не утруждая себя ответом. Полагаю, больше похоже на ругань. — У тебя красивые глаза. Тебе кто-нибудь это говорил? — Я даже не знаю, почему я сказал это только сейчас, но не могу уже забрать свои слова обратно.

Эти большие карие глаза прищуриваются, глядя на меня.

— Ты собираешься помочь мне подняться или нет?

— Это зависит… — Я пожимаю плечами. — От того собираешься ли ты после этого уйти с моей игровой площадки?

— Твоя игровая площадка? — Она закатывает глаза: — Где на ней твое имя?

Я смеюсь. Эта девушка дерзкая и милая. Какое сочетание.

— Мое имя не обязательно должно быть там, принцесса. Я здесь каждую ночь, и никто не приходил, до тебя.

— Не называй меня принцессой.

— Так вот что ты поняла из этого? — Я спрашиваю ее с улыбкой. Кажется будто ее глаза постоянно прищурены, а маленькие ноздри раздуваются. — Тебе нужно уйти.

— Почему? Потому что я итальянка?

Я киваю:

— Именно.

— Ну, может, я и не хочу уходить! — Она кричит на меня, наконец поднимаясь с земли. Она храбрая, надо отдать ей должное. Потому что вместо того, чтобы отступить, она делает шаг вперед. Ко мне. — Меня не волнует, что ты русский.

— Какой есть.

— Почему все вечно ссорятся с тобой и твоими друзьями? Почему мы все не можем просто поладить?

Она действительно, действительно не понимает этого. Я остаюсь прикованным к месту, даже когда она подходит так близко, что ей приходится смотреть на меня снизу вверх. Я подхожу еще ближе, пока ее босоножки не касаются моих кроссовок. Ее ступни выглядят разбитыми и покрытыми синяками, часть ногтей на ногах отсутствует, на пальцах кое-где повязки. Вау.