Зараза. Трилогия
Шрифт:
На входе к раскопкам «глобалов» нас встретила небольшая толпа прыгунов. Дождались, пока мы с Мирным и Дарреном пролезем в провал, и напали на замыкающих. Что там было, я мог судить только по свисту клинков. Пока развернулся, пока обошел Даррена с его огромным гермомешком, все уже закончилось. Отрубленные головы, руки, лапы и очень гордые собой туземцы с ног до головы испачканные чужой кровью.
Со спуском на нижний уровень пришлось повозиться. Даррен вместе с мешком банально не смог пролезть. Пришлось разгадывать загадку про волка, козу и капусту и решать, в каком порядке спускаться. Первым
Здоровяк тоже поплыл. Его начало тошнить, руки с трудом удерживали пулемет. А ни белого порошка, который ушел с Али, никакой другой химии под рукой у меня не было. Пришлось работать по старинке – шлеп-шлеп по щекам, плюс холодная вода, которой в шахте было с избытком. Очухался, пообещал припомнить мне все издевательства, скинул половину снаряги и был отправлен вслед за Саней.
Внизу все было в порядке. И весь путь по балкону, а потом по пещерам до самого женского зала мы прошли совершенно спокойно. Пугали только жуткие картинки, которые я теперь легко выхватывал мощным фонарем. Наскальная живопись камаджорских предков с очень больной фантазией или детской травмой. Я прислушался к зову и испугался, потому что ничего не услышал.
Неужели Шекхед смылась куда-то и все это напрасно? Я напрягся, потом, наоборот, расслабился, максимально раскидывая мысленный радар. И облегченно выдохнул – там она, просто затаилась, сучка. Задумала что-то. Жаль непонятно, хорошо это или плохо?
По ритуальному залу мы шли медленно. Фламинго еле передвигала ноги, но упорно отказывалась идти назад. Камаджоры были не лучше. Кожа Али приняла серый оттенок, а детская ухмылка Даррена сменилась на изможденный оскал. Он цеплялся за колонны и каждые несколько минут зависал, чтобы передохнуть.
Мы уже почти пробрались через пещеру к последнему тоннелю, отделявшему нас от логова королевы улья, как захрипела рация. Еле-еле, больше шипя, чем формируя понятную человеческую речь, одновременно и перебивая друг друга послышались разные голоса.
– При-м, говорит не-тебаза. На на.. движется орда. Нужна по… Шшш. Пришлите ре-рвный отряд на ба-у…
– Говорит остров Банс, – я узнал голос Платона и даже сквозь хрипы чувствовалось, как он напряжен, что на моей памяти практически не случалось. – У нашшш жеванный крот прямо в центре острова…
– Лагерь МЧС на связи, – а это уже Леонидыч. – Если есть свободные отряды, верните в ЖД-музей, на нас напали. Толпами валят…шшш.
При этих словах внутри меня все похолодело. Там же Катька… Там Астрид… ради чего все это, если они все равно в опасности. Камаджоры пошли вперед, вплотную подойдя к входу из зала, а я замялся, пытаясь сообразить, что делать. Идти дальше или бежать обратно и пытаться отбить своих? Мысли путались, да еще зов проснулся и начал скрипеть по стенкам мозга, будто старая щетка стеклоочистителя в дождь по лобовому стеклу.
Додумать мне не дали. Шекхед все решила за меня.
Пол вздрогнул. Ближайшая ко мне колонна начала трескаться, потом следующая, а за ней еще одна. С потолка полетела каменная крошка. Каменная плита подо мной резко ушла из-под ног, а передо мной рухнула здоровая каменная глыба. Стены затрясло, со всех сторон послышался натужный скрип крошащегося камня. На каменную глыбу рухнула колонна, и ее сразу же припечатала гора камней. Последнее, что я увидел впереди, как еще одна колонна упала на Даррена, размозжив ему голову.
Вперед дороги не было, а землетрясение или работа «кротов» – показалось, что под потолком засветился молочный бок, не прекращалось. Я отпрыгнул назад, увернулся от летящих камней, сгреб в охапку, обессилившую Фламинго, и побежал на выход.
Глава 25
Ударило одновременно по всем чувствам. Пещера, как глотка огромного кита, зевнула и захлопнулась, полностью отрезав нас от Даррена с Али, что самое главное от гидромешка со взрывчаткой. Пыль мешала дышать, сплошная темнота толкала на стены, а в ушах стоял такой грохот, что Фламинго пришлось укусить меня, чтобы я обратил на нее внимание.
Я остановился, только когда понял, что осколки хоть и сыпятся, но до нас уже не достают. Аккуратно свалил вяло трепыхавшуюся девушку на землю, достал запасной фонарик – сильно попроще, обычный туристический налобник, тут же, как заправский ковбой, подстрелил подкравшегося к нам из темноты шаркуна и только тогда перевел дух.
Проверил Фламинго на наличие чего-то большего, чем шишки и ссадины, а потом принялся за снаряжения. Все при мне, даже скорее всего бесполезный теперь дистанционный взрыватель. Я посмотрел на пустое черное окошко индикатора – абонент не в сети.
Пока я пытался сориентироваться в пространстве, амазонка смогла подняться на ноги, и, скривившись от боли, размялась. Кивнула мне, что готова.
И мы побежали.
Я сдавливал тангенту на рации до боли в пальцах, хрипел в рацию, моля, чтобы хоть кто-нибудь ответил. В ответ белый шум, тихие писки и обрывочные возгласы, передающие только панику происходящего на поверхности. Но даже этот ужас вселял надежду. Надежду, что там еще остались живые. И поэтому надо бежать, не тратить время на прицельные в голову, бить по ногам – валить, топтать или перепрыгивать, главное – не сбавлять скорости. Обходить обвалы, рисковать и проскакивать под криво нависающим с потолка глыбам. А еще поддерживать амазонку, слишком гордую, чтобы признать отсутствие сил и слишком близкую, чтобы бросить ее здесь.
На выходе из лаза, в который я еле втащил Фламинго, я упал.
Ноги просто отказывались двигаться. Казалось, что вместо ботинок у меня две каменные глыбы. А каждое движение, попытка подтянуть ноги и подняться, отдавалось противным щелчком в коленной чашечке. Болела грудь, будто легкие углями набили. Горячими, дымящимися – не дающими сделать полный вдох, а только резкие, короткие свистящие хрипы.
Я прополз несколько метров и рухнул в глубокую лужу натекшей дождевой воды. Холодной, мутной, но кажется, самой чистой, чтобы смыть пот со лба и глаз и самой вкусной, чтобы хоть капельку утолить жажду.