Зарево над Аргуном
Шрифт:
Тем не менее сам разговор для Ярощука представлял интерес и, сдерживая постоянно обуревавшее его раздражение, он продолжал слушать заикания москвича и энергичные выпады чеченца из Грозного.
– Бадри, я тебя не беру за горло. Я тебе напоминаю, что игра началась. И пришла пора делать ставки. Чтобы не опоздать к игровому столу. Ты должен знать, что игроков, желающих сорвать банк в этой игре достаточно. Наше казино пользуется вниманием зарубежных игроков.
– Мовлади, это похоже на шантаж. Ты начинаешь трясти яблоню, которая, э-э-э, едва-едва зацвела. Я говорю о другом. Да, вы начали игру. И когда обозначатся первые успехи, я их поддержу. Возьмите какой-то
– Бадри, ты говоришь о плодах. Это правильно. Но хозяин должен поливать дерево, чтобы снять хороший урожай. Поливай и яблоки будут...
– Вопрос слишком сложный...
– Все равно его надо решать.
– Не по телефону. Я пришлю к вам Гоги Кудидзе. Поговорите и все решим. Это окончательно, Мовлади. Э-э, окончательно.
– Когда ждать Кудидзе?
– Не позднее, чем завтра.
Второй разговор был записан с несколько худшим качеством, но Ярощук уже без труда узнал говоривших.
– Слушай, Мовлади, давай рассуждать разумно. Я тебе не абрек из Урус-Мартана. При мне ты не должен кричать "Аллах акбар!"
– Я не кричу.
– Тогда прими серьезно, что я говорю. Зеленый цвет знамени, свою бороду и слова о джихаде на каждом шагу оставь для публики. Для меня сейчас главное - это большая труба. Ты понял?
– Всегда имею её в виду.
– Тогда вдумайся. Если не наложить руку на Дагестан, у России останется возможность протянуть новую трубу мимо Чечни и закрыть на старой линии задвижки. Это бы они уже давно сделали, если бы нашлись деньги. Значит, пока нет средств надо пользоваться моментом. Можете говорить о единоверии, о великой Кавказе, но если ты упустишь из виду Дагестан, цена всем вашим разговорам нулевая. Ты понимаешь?
– Без Дагестана и огород городить незачем, мы здесь все понимаем.
– Ну, не надо. Ты сейчас говоришь так, будто все в ваших силах. А это не так.
– В твоих силах тоже не все.
– Верно. Как ты сказал, в моих силах далеко не все. Но я и не делаю вид, что все обстоит иначе. Я исхожу из реальности и никогда, между прочим, не произношу лозунгов.
– Без лозунгов тоже нельзя. Национальная независимость - это вековая мечта нашего народа.
Удугов, явно привыкший к митинговой риторике, не мог принять предельно циничную точку зрения Бадришвили, который при определении сил своих противников исходил только из их финансовых возможностей.
– Опять ты за свое!
Бадришвили, судя по голосу, начинал злиться.
– Что дала Ичкерии независимость, если её не подкреплять большими денежными вливаниями? Жизнь чеченцев одним воровством людей не обеспечишь.
– Причем тут воровство?
Удугова упоминание о национальном чеченском промысле, связанном с похищением людей больно задело.
– При том, Мовлади, что именно это настраивает против вас весь мир, а вы продолжаете делать вид, будто ничего не замечаете. Даже Масхадов, хотя он и президент, ни разу не высказал своего отношения к похищению иностранцев. Это затрудняет общение с вами не только мне.
– Причем тут Масхадов?
– При том, дорогой. Ты, конечно, слыхал выражение: "местечковый еврей"? Так называли людей, делавших мелкие деньги, но веривших, что они занимаются серьезным бизнесом. Подобным образом ваш Масхадов - местечковый вайнах.
– Бадри, я могу обидеться.
– Попробуй.
Должно быть Бадришвили
– Попробуй, но сперва подумай, я тебе хоть раз говорил неправду? Короче, не спеши изображать обиду. Иметь самолюбие хорошо, но бизнес с самолюбием не считается. Бизнес знает один критерий - выгоду. И от этого надо скакать. Давай честно. Ты веришь, что не наступит момент, когда тебе придется бежать с Кавказа?
– Мы не поддадимся русским и скорее поляжем, чем оставим родину.
– Мовлади! Отбрось риторику. Пусть в кровавой борьбе путь к аллаху пробивают себе другие. Ты уже вкусил политики и бизнеса и не тебе становиться моджахедом. Кстати, я не говорил, что бежать вам придется от русских. Побежите от своих, которые сейчас живут хуже некуда.
– Хорошо, я понял. Скажи, как там обстоит с Исрапиловым?
– Все нормально. Команда прошла, его выпустили.
– Отлично. Когда мне ждать Кудидзе?
– Он вылетит сегодня, э-э, тебя устроит?
* * *
Ярощук сошел с троллейбуса на остановке "Улица Демьяна Бедного". До дома отсюда ему оставалось пройти метров триста по удивительно красивой для большого города березовой аллее. Он любил это место, тихое и уютное.
На углу рядом с палатками, забитыми стандартными для столичной торговли товарами - пивом, сигаретами, жвачкой. И тут же, отойдя от одного из ларьков, к нему навстречу шагнула высокая стройная дама. Она сделала это так уверенно, что Ярощук сперва даже попытался угадать не знакомы ли они, но тут же пришел к выводу, что не знакомы.
– Вы в этом районе живете?
– спросила дама. И, не ожидая ответа, поинтересовалась.
– Это улица Демьяна Бедного?
– Она самая, - ответил Ярощук.
– Вы что-то ищите?
– Тухачевского девятнадцать. Это далеко отсюда?
– Нет, рядом. Если хотите, я вам покажу.
– Спасибо, вы очень любезны...
Они двинулась за Ярощуком, высказывая свое мнение о том, что видела.
– Какой прекрасный район. И улица - буквально березовая аллея.
– Она бросила взгляд налево и весело воскликнула.
– Бар "Трюм"! Какая прелесть! И оформлено под корабль. Чудесно! Вы бывали внутри?
Ее восхищение было столь естественным, что появись у Ярощука желание "закадрить" незнакомку, ему стоило только предложить: "Если вы не против, мы можем зайти в этот трюм".
Тем более, по всем признакам женщина стоила того, чтобы холостому мужчине свести с ней знакомство: симпатичное полное лицо с розовыми щеками. Тонкие черты лица, умеренных размеров подтянутая грудь, точеные ноги, стройность которых подчеркивали черные колготки. На ней был черный блестящий кардиган, надетый на шелковую белую блузку с золотыми пуговичками, темная юбка на палец не доходившая до колен и туфли на каблуке с золотой прямоугольной пряжкой у мыска. А судя по легкости манер, по разговору, женщина была веселой, имела легкий характер и умела держаться раскованно с незнакомыми.